Пестрые истории

Участь такая постигла и нашего друга Катулла:
Так как средину судна уже всю заливало волнами,
Коих удары и тот и другой борта расшатали,
Так что и кормчий седой своим опытом им не принес бы
Пользы. — Кагулл, уступая ветрам, стал выбрасывать вещи
За борт, бобру подражая, который себя превращает
В евнуха, чтоб избежать погибели из-за тестикул:
Так понимает зверек, что струи лишь бобровой нам надо.
«Все, что мое, — бросай!» — говорил Катулл…
(пер. Д. Недовича и Ф. Петровского)

И, только он побросал в воду свое самое дорогое, буря тотчас утихла, — говорит поэт.

Как историю об откусываемой дражайшей плоти использовать с церковной кафедры, примером тому может служить изданная в печати «крестьянская проповедь», то есть проповедь для народа. Она называется «Des wohlehrw"urdigen und seeleifrigen Predigers zu Sangersdorf Straf und Sittenpredigt an seine Bauern, nach dem Beispiel des ber"uhmten Predigers Bruder Gerundio von Campazas»(Leipzig, 1775).

То есть: почтеннейшего и ревностнейшего духовного пастора в Сангерсдорфе карающая и нравственная проповедь, обращенная к крестьянам, по примеру знаменитого отца Херундио из Кампасаса.

Кто же был этот отец Херундио? Его след отыскать было легко. В 1775 году вышел в свет один роман испанского автора под названием «Отец Херундио». Автор — некий монах-иезуит по имени Исла.

Роман — явное подражание «Дон Кихоту»: сатира на бродячих рыцарей, дополненная сатирой на бродячих проповедников. В образе отца Херундио он клеймит позором бродивших от деревни к деревне, несущих всякий вздор, примитивных и по-мужицки грубых проповедников. Сатира удалась на славу, даже слишком; читатели, не замечая дидактических намерений автора, во всю развлекались зарисовками поповской морали. В ответ на это инквизиция книгу запретила, а позднее Святой престол внес ее в «Индекс запрещенных книг».

Иными словами, образ отца Херундио, определенно, вдохновлял немецкого автора этой явно придуманной проповеди. В ту пору Германия была наводнена бродячими попами, путавшими народность с мужицкой грубостью; избранные цветочки из их проповедей и послужили материалом для целого букета для развлечения читающей публики.

Из этой странной религиозной риторики и выяснилось, что бобровое поверье даже к концу XVIII века активно использовалось в поповских иносказаниях в качестве назидательного примера.

Но дадим слово самому ревностному духовному пастырю сангерсдорфцев, имя которого напрасно искать в энциклопедических словарях. Свои благочестивые поучения он адресовал местным парням: