Пестрые истории

Английская публика свято поверила и в бегемотов, употребляемых для домашних работ. Нашлось всего несколько священников, которые годами работали на Востоке, а также долгое время жили на самой Формозе, — они ссылались на свой опыт и скромно заявляли, что во всей этой чуши нет ни слова правды. Псалманазар легко расправился с ними. В предисловии ко второму изданию своей книги, имевшей огромный успех, он просто спросил: «Кто заслуживает большего доверия: какой-то чужестранец либо местный туземец?».

Этого оказалось достаточно. Англичане поверили туземцу, и это чудесным образом продолжалось целых двадцать пять лет.Сейчас уже неизвестны подробности такого длительного мошенничества, известно только одно, что все это время он успешно околпачивал целый свет. Пока не разоблачил сам себя, — к тому же лагерь не верящих значительно умножился, тогда он признал, что на бегемотах много воды из реки не привезешь.Он сотрудничал в одном из географических альманахов и писал для него статьи о Китае и Японии, а в одно анонимно вышедшее исследование вставил такое замечание: «Все, что некто Псалмапазар написал о Формозе, от начала до конца — сплошная выдумка».

Подробное признание содержат и его мемуары.Он писал их годы, но вышли они только после его смерти в 1765 году. Он признается, что никакой он не туземец с Формозы, даже никогда гам и не был, но кто он и откуда, этого он так и не открыл, гак что секрет его происхождения так никогда и не выяснился.Представляется, что родился он где-то на юге Франции.

Впрочем, он все же кое-что сообщает о похождениях своей юности. Воспитывали его монахи-францисканцы, от них он набрался сведений по теологии, у них же научился латыни. Затем исходил всю Европу, бегая туда-сюда, был преследуем по религиозным мотивам как католик, потом с помощью украденного из одной церкви облачения выдавал себя за ирландского паломника, страстно желающего добраться до Рима, и, наконец, был солдатом. Свои плутовские подвиги философски оправдывал тем, что куда бы ни занесло его, повсюду видел только ложь и обман, и тогда решил, что и он будет действовать подобным образом.

В деле с Формозой он не видел особого риска, ну самое большее, что подлог раскроется, ну выбросят его из порядочного общества и снова пойдет бродить по свету. Он сам больше всего изумился неожиданному успеху своей подделки.

После всего этого в своей долгой жизни, а прожил он 83 года, свой хлеб зарабатывал честным трудом. Работал на книготорговцев, собирал научные материалы, переводил с иностранных языков. Ни во что не веривший авантюрист превратился в усердного богомольца. Регулярно посещал церковные службы, читал Библию, слушал проповеди, стал чрезвычайно богобоязненным, распевающим псалмы прихожанином. Этим он склонил на свою сторону общественное мнение святош и ханжей, ему простили и военную хитрость японского императора, и 18 000 детских сердец, и толстокожих домашних животных.

Вот это и была его самая удачная мистификация.

Трагедия Чаттертона

Томас Чаттертон родился 20 ноября 1752 года, три месяца спустя после кончины от чахотки своего отца, школьного учителя в Бристоле. Матушка его шитьем содержала свою маленькую семью, сына и его старшую сестричку. Учился Томас в школе, содержавшейся на средства благотворительных фондов, как бесплатный воспитанник, в 15 лет был отдан писцом к одному бристольскому адвокату. Ему полагались: полное содержание, еда в кухне, ночлег вместе с остальной прислугой, денежное довольствие — пять шиллингов в неделю. Работа с семи часов утра до семи часов вечера.

Беспощадная эксплуатация все же не смогла истребить в подростке его поэтического таланта. Он был на удивление работоспособен. Когда заканчивался 12-часовой рабочий день, он продолжал работать для себя, порой до поздней ночи, при лунном свете,потому что на свечи уже не хватало.

Чтобы понять, над чем же он трудился, надо уяснить себе, что его отец был в приходе еще и ризничим церкви св. Марии Рэдклиффской XIII века. Архивом старинной церкви, по сути дела, никто не занимался: кто отпирает древние лари, кто роется в них, кто вынимает и уносит погрызенные мышами документы. Отец переплетал в пергаменты тетради школяров, мать пускала их на выкройки, а сыну, к чему бы он ни прикоснулся, всюду попадались старые письма, старинные документы. Он стал перечитывать их, пока совершенно ни проникся духом английского средневековья, да и сам научился писать на языке ветхих пергаментов.

Этот своеобразный талант к подражанию подвергся испытанию в октябре 1768 года, когда в Бристоле открывали заново отстроенный старинный мост. К великому изумлению бристольцев в одной из газет появилось старинное описание церемонии открытия старого моста, проходившей в XV веке.Неизвестный отправитель сообщал только, что описание он скопировал с рукописи того времени.