Пестрый дудочник

И пятьдесят - хорошая цена.

Ты дело сделал, получи сполна!

Но дудочник вскричал: - Нельзя ли без обману?

Где гульдены мои? Я ждать не стану!

Я должен к ужину поспеть в Багдад,

Где с поваром халифа буду рад

Его похлебку разделить в награду

За то, что скорпионов, полных яду,

Из кухни выкурил. Для бедняка

За труд мой плата впрямь невелика,

Но вам не уступлю и медяка!

Вы ж до греха меня не доводите -

Иль музыки иной отныне ждите.

- Как! - возмутился толстый мэр. -

Какой-то повар мне пример?

А сам ты кто? Цыган беспутный,

Циркач, одетый в плащ лоскутный!

Ступай дуди, пугай ворон,

Пока весь дух не выйдет вон!

И вновь по улице мощеной

Шагает он: стопа легка,

И дудочку из тростника

Ко рту он держит поднесенной.

И первый, самый нежный звук

Над городом разнесся вдруг...

И тотчас послышался шорох и шепот,

И смех приглушенный, и радостный топот,

Возня, болтовня, толкотня и хлопки,

Цок-цок! - деревянные башмачки,

И словно цыплята на голос хозяйки,

Детей повалили веселые стайки.

Все девчонки, все мальчишки,

Белокурые трусишки,

Ясноглазые плутишки,

В пляс пошли гурьбою тесной

Вслед за музыкой чудесной!

Совет на миг окаменел.

Не в силах вымолвить ни слова,

Отцы взирали, побелев как мел,

На тех, что догоняли крысолова:

Кто провожал глазами дочь,

Кто сыновей, спешивших прочь.

Но что за ужас обуял их,

Когда чужак в одеждах желто-алых,

Маячивший невдалеке

С поющей дудочкой в руке,

Вдруг снова повернул к реке!

Но нет, он выбрал, слава богу,

Другую, к западу, дорогу -

Туда, где высится гора,

Могучий Коппельберг. - Ура!

Не сможет дудочник упорный,

Играя, лезть к вершине горной -

Опустит дудку он, а тут

С детишек чары и спадут! -

Но в этот миг, назло погоне,

Проход открылся в горном склоне

И музыкант вошел туда,

За ним - детишек череда,

И вновь гора сомкнулась, как вода.

В тот день лишь одного мальчишку,

Хромого, что не мог бежать вприпрыжку,

Дождались дома, и потом

Всю жизнь он сожалел о том.

- Друзья ушли, - он повторял в печали, -

И в городе так одиноко мне!

Зачем меня не подождали?

Зачем мне только обещали

Иную жизнь в неведомой стране?

Ах, в том краю - не то что в этом!

Там весело зимой и летом,

Там всюду фрукты и цветы

Необычайной красоты,

Там воробьи - пестрей павлинов,

Там, крылья мощные раскинув,

Летает конь быстрей орла,

И не кусается пчела.

Там исцеляются калеки,

О хромоте забыв навеки;

Туда совсем не долог путь,

Уже осталось мне чуть-чуть,

Но в этот миг умолкла дудка,

Закрылся вход - ни промежутка!

И стало пусто вдруг и жутко.

О, бедный Гамельн! Право, нелегко

В рай бюргеру войти, скорей верблюда

Протиснешь сквозь игольное ушко...

Напрасны все молитвы. Дело худо.

На север, запад, юг, восток,

Вдоль всех тропинок и дорог

Мэр шлет гонцов: - Сыщите крысолова!

Пусть просит выкупа любого,

Пусть забирает все добро,

Все золото и серебро,

И лишь детей вернет нам снова!

Когда ж последний к ним гонец

Ни с чем вернулся наконец,

То каждый стряпчий и писец

Поклялся исполнять приказ совета

И, выводя под грамотой число,

О чем бы дело там ни шло,

Писать: “Сие произошло

В такой-то год от памятного лета

Тысяча триста семьдесят шестого”.

И улицею Крысолова

Зовется с давней той поры

Последний путь пропавшей детворы.

На этой улице не смейте

Бить в барабан, играть на флейте,

Трактиры строить, пить вино -

Все это здесь запрещено.

Под Коппельбергом, у подножья,

Прочтите надпись на скале

И рассмотрите в церкви Божьей

Детей фигурки на стекле.

Еще скажу вам, что в чужой земле,

В гористой Трансильвании, есть племя,

Что нравом и обычаями всеми

Своим соседям явно не сродни:

Их предки здесь не жили искони,

Но в этот край пришли из подземелья,

Куда их силой чар, а может, зелья

Коварно заманили в оны дни

Из города в долине плодородной,

Где протекает Везер полноводный,

Но кто, зачем и как - не ведают они.