Пьесы

Лохтина(эротично): Батюшка сладчайший! Дай ручку свою сахарную – каждый пальчик на ней облобызаю! Гребнем волосики расчешу. Бороду умащу елеем…

Головина-мать(в истерике, делая через каждое слово паузы, будто у нее перехватывает дыхание): …деточку! Мунечку! при себе оставь, благодетель! Меня прочь гони. Стара. Нехороша. Где уж…

Головина-дочь(матери, потеряно): Мама. Я не поняла. Тут какая-то аллегория? Батюшка испытывает нас?

Пистолькорс-муж(жене, с досадой): Из-за какой-то фотографической карточки такая ажитация!

Пистолькорс-жена(мужу, обреченно): Папеньке теперь предъявят растрату. Выдержит ли его сердце такой поворот?

Распутин, уже затянутый орущей кодлой на диван, на мгновение вырывается и со страшной силой бьет пятерней по чайному столику. Звенит посуда. Заварочный чайник на самоваре накренился, из него тонкой струйкой потекла заварка. Все мгновенно замолкают.

Распутин(фотографу, безразлично): Топырь скворешню.

Пауза. Акилина молниеносно ликвидирует ущерб нанесенный чайному натюрморту распутинским "землетрясением". Вырубова, прихрамывая, проходит на свое место в левом верхнем углу композиции. На Распутина не смотрит.

(криво усмехаясь) Препоясали, как Петра-апостола. (Вырубовой) Когда мучить-то почнешь, анпиратор рымский?

Тем временем фотограф настроил свою "скворешню" и забрался под черную накидку.

Фотограф(с профессиональным задором): Господа! Благоволите взглянуть… (тычет пальцем в объектив).

Распутин(хмуро): Обойдёсси

Он демонстративно смотрит в сторону и вниз.

Фотограф: Замерли!

Вспышка магния.

Душевно благодарен, господа. Снимок получился отменный.

Вырубова первой покидает свое место и подходит к фотографу. Остальные радостно возбуждены – поздравляют друг друга, хлопают в ладоши. В момент, когда Вырубова пересекает линию, отделяющую гостиную от прихожей, опускается занавес. На нем фотография. Вырубова придирчиво разглядывает ее, стоя рядом с фотографом, который отработанными движениями складывает фотографические принадлежности.

Вырубова(резюмирует): Высокохудожественно, да. (фотографу, не глядя, барственно) Я довольна.

Акт третий.

Сцена первая.

Довоенная Швейцария. Где-то за пределами сцены предполагается Женевское озеро. Слышны голоса беспечных европейцев, наслаждающихся уикендом, крики уток, звуки легкой музыки. На заднем плане прогуливаются праздные люди. Среди них то и дело мелькает подтянутый хорошо одетый господин. Судя по выправке, кадровый военный, офицер.

В центре сцены скамейка. Сидят: Ленин и Бонч-Бруевич. Ленин одет почти щегольски (костюм-тройка, котелок, трость), но видно, что к своей одежде он совершенно безразличен. Бонч выглядит как человек науки, профессор. Вышеупомянутый офицер время от времени поглядывает на собеседников, но, видимо, не решается прервать их разговор.