Пьесы

Сисадмин (усмехается): А чё, файс годный! У нас таких «родственников» – каждый второй…

Поднимает смеющиеся глаза на Смирнова.

А хотите, святой отец, и Вам «братика» подберем?

Генерал(смущенно): Ты это… Не отвлекайся… Дома поговорим.

Берет под руку Смирнова и отводит в сторону.

Смирнов(на ходу, вполголоса): Иудей?

Генерал молча кивает. Смирнов качает головой и торопливо крестится.

Занавес.

Сцена третья

ИТК №***. Актовый зал. На сцене – стол под зеленым сукном. За ним: протодиакон Кураев (в центре), священник лагерной церкви отец Валерий (справа) и начальник лагеря подполковник Завгородний (слева). Отец Валерий дремлет – то ли устал, то ли выпимши. В стороне стоит пианино. На кулисе булавками прицеплены разрисованные гуашью бумажные «березы», «мухоморы», «избушка», «облака», «солнышко». Над сценой – растяжка «ПОКАЙТЕСЬ, ИБО ПРИБЛИЗИЛОСЬ ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ! (патриарх Кирилл)».

Зрители в зале пассивно участвуют в представлении, невольно играя роль «заключенных». Заблаговременно подсаженные к ним актёры подают реплики и создают «шум в зале» (при необходимости может быть использована запись характерных звуков).

Катехизическая беседа идет полным ходом. Протодиакон Кураев в ударе.

Кураев: …Обратите внимание: благоразумный разбойник совершил множество тяжких преступлений. Проживай он в Российской Федерации, получил бы… ммм… думаю, лет двадцать, не меньше. Или, вообще, пожизненное…

Шум в зале.

(заводится) …Что же случилось с ним на кресте? Может быть, он чистосердечно раскаялся? Нет! Разбойник лишь признал неудобства, которые ему доставляла противоестественная поза, (с нажимом) заслуженными! (почти кричит) Поделом мне! Что посеял, то и пожал! Какой мерой мерил, такой мерой и отмерилось мне! (с лукавой улыбкой) И своему блатному, так сказать, корешу цинканул: мол, не кипишуй, босота! всё по уму…

Шум в зале. Заключенные возбуждены знакомой лексикой. Слышны робкие смешки.

Зек №1 (соседу, фыркает): Острый перчик! Наблатыкался – аж страшно.

Зек №2 (соглашается, солидно): Дааа. С пониманием человек. Нашел бы достойное место в неволе.

Зек №1(перебивает, насмешливо): Чего??? (кивает в сторону Кураева) Волосню с хлеборезки соскобли – такая Маруся получится! Сладкая походу.

Сидящие рядом с ними зеки ржут, кивают и показывают большой палец. Завгородний хмурится и недовольно стучит карандашом по графину.

Завгородний (мрачно): Тут, я смотрю, кое-кто в карцер устремился. Могу устроить… (другим тоном) Теперь, надеюсь, всем понятно, что нарушать распорядок, жалобы писать, беспредельничать, вскрываться, мастырить – всё это (с нажимом, раздельно) не по-божески! Наукой доказано!.. (рассудительно) Если с нами по-людски – и мы по-человечески. Если на хорошем счету – дадим жить. УДО? Не вопрос! Поможем… (с болью) Только не надо бычить! Нецелесообразно это! Бесперспективно! (Кураеву, вполголоса) Я правильно основную мысль передал?

Кураев(неуверенно): Нууу… В целом, да… (в зал, прежним тоном) …А потом разбойник говорит избитому и зачморённому Христу: мол, для меня ты, по-любому, в авторитете! А тот ему: раз так – будешь весь в ништяках!

Шум в зале. Слышны выкрики: «Чмо в авторитете? Не по понятиям!», «Может он, вообще, пидор?» Кураев энергично трясет головой.

Кураев: Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Никаких сцен сексуального насилия у евангелистов нет. Это точно.