Пьесы

( Повторяет) Родился мальчик Алеша… Я его любил… В воскресенье я гулял с ним в парке… Гулять по парку и слушать ребенка – это и есть счастье в воскресенье…

Нептун . И у меня тоже… прибавление семейства… только один нюанс. Теща-то наша, которая фаршем… была против прибавления, так и сказала: «Пока свою квартиру не заимеете, в ногах у вас по ночам буду сидеть, а не допущу…» (Нежно) Сиди не сиди, а дочурка появилась. И что ты думаешь – квартиру дали. Счастливый конец! Ха-ха, Димьян. Развеселил? Нет… Намек понял: «Двое дерутся, третий не лезь». Атас, я тактичный. (Уходит)

Он (ее матери). В общем, все устроилось, и даже в Швеции были бы в восторге от такого оборота дела.

Она (ему). Ты забыл еще одну новость – я поступила на работу, я уже неделю туда хожу…Впрочем…

Он . Да, я думаю только о себе… (Объявляя), тысяча двести шестьдесят третье вечернее чаепитие. Как дела на работе?

Она . Спросил он, думая о другом… Да, надо подписаться на газету

Он . Ответила она, думая о другом.

Ее мать (хрипло, отцу). Жалко их… Ах, как жалко!

Он (объявляя). «После чистилища». После чистилища наступает… (Замолчал)

Она ( помолчала ). Нам надо поговорить. Ты понимаешь… Ты понимаешь… Я ненавижу все эти объяснения, но… (Опять замолчала .)

Он (в зал). Я подумал: сейчас она скажет «Я люблю другого человека».

Она молчит.

Ты все-таки не сказала эту пошлость! Спасибо! Она . Замолчи! Сколько раз я готовила эту речь… Сколько раз… У меня все время было с тобой чувство одиночества. Ты меня постоянно обижал, и самое страшное… ты никогда не понимал, когда ты меня обижал. У нас разная кожа. И ты все время думал о себе… чтобы тебе быть свободным, чтобы тебе было хорошо, ты раздражался, когда было плохо тебе. Ты никогда не думал о нас двоих… и о нас троих… С тобой всегда было тяжело разговаривать. Я говорила и все время видела у тебя пустые глаза… Ты выключался… тотчас, как только тебя не интересовало то, что я говорю. Я стала с тобой сварливой. После каждой нашей ругани я вспоминала свои слова и мне было жутко… что я их произнесла… И я думала: до чего же надо довести женщину, чтобы она стала грубой кухаркой… До чего надо довести женщину, чтобы она стала такой неинтересной… Я уже начала думать, что я такая и есть…

Он . С кем же ты узнала, что ты другая?

Она . Это не важно… Ну зачем нам жить вместе?.. Любовь? Любви уже нет… Алеша? Но ведь все равно это случится. Не сейчас, так потом… А жить в безрадостной семье… И для Алеши это тоже не надо.

Он (ей). Ты плачешь?

Она . Это неважно… это уже тебя не касается… Мы жили вместе три года… Если просто жить с человеком три года… и то привыкаешь… Я перестала чувствовать себя женщиной. Я забыла, когда ты говорил мне слова.

Он . Какие слова?

Она . Те слова! Которые ты перестал мне говорить… Что ты смеешься?

Он . Я не знал, что это так важно. Я бы говорил их тебе. Я бы двадцать раз на день называл тебя милочка, пташка… рыбочка, заинька… Я бы называл тебя ласточка, золотце… Солнце нашей планеты.

Она . Не надо превращать это в шутку. Мне двадцать три года… Двадцать три года для женщины…

Он . Да, это старость… (Ей) Я наклонился, чтобы дотронуться щекой до твоего заплаканного лица. Но ты вздрогнула всем телом и поспешно отодвинулась, почти отпрянула. Мне показалось, что я почувствовал ужас и отвращение всего твоего тела. Мне показалось тогда, что твои руки, щеки и все эти проклятые нервные окончания, все то, что осязает и любит, уже осязало и любило кого-то… (Кричит) Ты!.. Ты!..