Пьесы

Комната. Из окон виден разрушенный немецкий город, дымящиеся развалины. За столом сидит  Р о с т о в ц е в а  в форме лейтенанта. На плечи накинут белый халат. Она что-то пишет в медицинском журнале. У окна стоит  м е д с е с т р а, старшина Кузнецова.

М е д с е с т р а (смотрит на зарево). Горит!.. Вот уж четвертый день горит… Вот война и к ним пришла…

Г а л я. О чем это вы, старшина?

М е д с е с т р а (продолжает смотреть на зарево). Город, говорю, горит.

Г а л я. Ах город! (Продолжает писать.) Город вчера горел, сегодня догорает.

М е д с е с т р а. Не пойму! Одного я никак не пойму, товарищ лейтенант. Они в нас стреляют из подвалов, с чердаков, несмотря на то, что окружены; а мы вот здесь возимся с их детьми, своей кровью делимся.

Г а л я (не отрываясь от стола). Дети здесь ни при чем, товарищ старшина. Воюют взрослые. Дети лишь играют в войну.

М е д с е с т р а. Ни при чем? Если бы не их отцы, мы бы дома сейчас были и все наши живы были бы. И вы теперь врачом бы работали. Вам даже доучиться не дали. Две звездочки прицепили на погоны и на фронт отправили.

Г а л я. Я сама попросилась на фронт. А институт, если домой вернусь, я еще окончу.

М е д с е с т р а. И как это у вас все хорошо получается. Вы думаете, вот эти, что мы сейчас спасаем, когда подрастут, вспомнят нас добрым словом?

Г а л я. Одни вспомнят, и обязательно вспомнят, ну а другие, возможно, что и не вспомнят.

М е д с е с т р а. Галина Константиновна, и вы так спокойно говорите?

Г а л я. Я выполняю свой долг, старшина.

М е д с е с т р а. Да-да, это верно. Я, видимо, чего-то недопонимаю.

Г а л я. Вы не забыли, что вам пора идти мальчику укол делать?

М е д с е с т р а. Нет.

Г а л я. Его мать ушла?

М е д с е с т р а. Нет. Сидит и молчит. За каждым моим движением смотрит, точно я преступница, точно я хочу ее ребенка на тот свет отправить.

Г а л я (с грустью). Она тоже здесь ни при чем…

М е д с е с т р а (вспыхнув). Ну да! Все у вас сегодня ни при чем. Отца у меня убили — ни при чем. Двух братьев убили — тоже ни при чем?..

Г а л я (после паузы). Не у одной у вас горе. Мой отец погиб, еще в тридцать девятом.

М е д с е с т р а (после паузы). Галина Константиновна, скажите, вы когда-нибудь любили?

Г а л я. Почему же в прошедшем времени?

М е д с е с т р а. Извините, я хотела сказать: вы любите?

Г а л я. Вам это знать очень важно?

М е д с е с т р а. Да, очень! Вы вот, я замечаю, все время чего-то ждете. Но вам даже писем никто не пишет…

Г а л я. И, видимо, еще долго буду ждать…

М е д с е с т р а. А кто виноват, разрешите вас спросить? Кто? Что же вы молчите?

Г а л я (усмехнувшись). Полевая почта.

М е д с е с т р а. Отшучиваетесь? А я вот что вам скажу: кто не умеет по-настоящему ненавидеть, тот не умеет по-настоящему любить!

Г а л я. В книжке вычитали? Что ж, правильные слова.

М е д с е с т р а. Война вот-вот кончится.

Г а л я (перебивает). И после окончания буду ждать…

М е д с е с т р а. А если того, кого вы ждете, нет в живых?!

Г а л я. Неправда! Он жив! Если бы он был убит, я бы знала. (Пауза.) А не вернется, одна буду жить.

М е д с е с т р а. Он — тот самый, с которым вы встретились в Смоленске?

Г а л я. Нет. То был другой… Тихомиров… Алексей! (Задумалась.) Очень хороший человек!

М е д с е с т р а. Гм. Хороший человек… А у меня никого нет.

Г а л я. Вы еще молоды. У вас еще всё впереди.

М е д с е с т р а. Не знаю, не знаю. (После паузы.) Как подумаю, Галина Константиновна, об отце, о братьях — руки опускаются. Беру шприц, заправляю, а руки трясутся. Не могу я, Галина Константиновна, не могу…

Г а л я (встает). Вижу. (Подходит к медицинской сестре.) Успокойтесь! Идите отдыхать.

В комнату врывается пожилая  н е м к а. На ее рукаве черная повязка.

Н е м к а (потрясенная). Зинд зи фрау доктор? Вирд майн кинд лебен?

М е д с е с т р а. О чем она? Товарищ лейтенант, о чем она вас просит?

Г а л я. Она спрашивает — будет ли жить ее ребенок. (Немке.) Я, ир кинд вирд лебен.

Н е м к а (молится). О майн гот! О санта Мария! О руссише фрау доктор!

М е д с е с т р а. А вы что ей ответили?

Г а л я. Я сказала, что он будет жить, обязательно будет жить!

З а н а в е с.

Картина одиннадцатая

Дача в пригороде Москвы. Терраса. Г о с т и  в том же положении, что и в конце первой картины.

П а н и н. Простите, ну а что же было с ней дальше?..