Пьесы. Том 1

Г-н Анри. Твоя гордость! Вот как, бедный мой человечек! Ты хочешь, чтобы и гордость тоже принадлежала тебе? Твоя любовь, твоя гордость, а теперь, конечно, твое отчаяние. Чуть что, вас так и тянет к притяжательному местоимению! Удивительное дело! Почему не сказать тогда - мой кислород, мой азот! Надо говорить - Гордость, Любовь, Отчаяние. Это названия рек, бедный мой человечек. От них отделяется ручеек и орошает тебя, так же как тысячи других людей. Вот и все. Река Гордость не принадлежит тебе.

Орфей. Так же как река Ревность, я знаю. И горе, которое затопило меня, вытекает, разумеется, из той же самой реки Горе, которая затопляет в эту минуту миллионы других людей. Та же ледяная вода, тот же безымянный поток, ну и что же? Я не из числа тех, кто утешает себя в несчастье сло­вами «такова жизнь». Чем, по-вашему, поможет мне сознание, что жизнь такова?.. Что одновременно со мной растоптаны еще миллионы песчинок?

Г-н Анри. Как говорится, это твои братья.

Орфей. Я их всех ненавижу, всех до одного... Пусть не пытаются впредь меня растрогать, пусть не изображают толпу, как мою страждущую сестру. Человек одинок. Ужасно одинок. И это единственная неоспоримая вещь.

Г-н Анри (склоняется к нему). Но ты одинок потому, что потерял Эвридику. А хочешь знать, что припасла для тебя жизнь, твоя обожаемая жизнь? В один прекрасный день ты почувствовал бы себя одиноким рядом с живой Эвридикой.

Орфей. Нет.

Г-н Анри. Да. Сегодня или завтра, через год, через пять лет, через десять лет, если тебе угодно - может быть, все еще продолжая ее любить, ты заметил бы, что не желаешь больше Эвридики и что Эвридика не желает больше тебя.

Орфей. Нет.

Г-н Анри. Да. Именно так глупо все получилось бы. Ты стал бы мсье Орфеем, обманывающим Эвридику.

Орфей (кричит). Никогда!

Г-н Анри. Для кого ты так громко кричишь, для меня или для себя? Допустим, если тебе это больше нравится, ты стал бы мсье Орфеем, желающим обмануть Эвридику; не знаю, что лучше.

Орфей. Я всегда был бы ей верен.

Г-н Анри. Возможно, довольно долгое время. Бросая при этом боязливые взгляды на других женщин. И медленная, но неумолимая ненависть выросла бы между вами из-за всех тех девушек, к которым ты не решался подойти ради нее...

Орфей. Неправда.

Г-н Анри. Правда. И так до того дня, когда одна из этих девушек прошла бы перед тобой, юная и крепкая - ни следа печали, ни следа мысли, - совсем новая женщина для сломленного усталостью Орфея. Ты увидел бы тогда, что смерть, измена, ложь - вещи самые заурядные, несправедливость называется иначе, верность выглядит по-другому.

Орфей. Нет. Я закрыл бы глаза. Я бежал бы.

Г-н Анри. В первый раз, может быть. Ты еще некоторое время шел бы рядом с Эвридикой, но шел как человек, мечтающий, чтобы его собака потерялась на улице. А в сотый раз, Орфей!.. (Делает выразительный жест.) Впрочем, может быть, Эвридика первая оставила бы тебя...

Орфей (на этот раз жалобно). Нет.

Г-н Анри. Почему - нет? Потому что вчера она тебя любила? Пташка, способная упорхнуть, сама не зная почему, даже если это грозит ей смертью.

Орфей. Мы не перестали бы любить друг друга, это невозможно.

Г-н Анри. Может быть, она и не перестала бы тебя любить, бедняжка. Не так-то легко перестать любить. Нежность ведь живет долго. Может быть, перед тем как пойти к любовнику, она отдавалась бы тебе с таким смирением, так ласково, что ты был бы почти счастлив. Такова правда.

Орфей. Не для нас, не для нас!

Г-н Анри. Для вас так же, как для других. Для вас еще больше, чем для других. Да вы вконец истерзали бы друг друга именно из-за вашей нежной любви.

Орфей. Нет.

Г-н Анри. Да. Или же в один прекрасный день, усталые, улыбающиеся, вялые, вы молчаливо согласились бы отказаться от всякой патетики и стать наконец счастливыми, снисходительными друг к другу. И мы увидели бы смирившихся Орфея и Эвридику...

Орфей. Нет! Наша любовь длилась бы вечно, пока Эвридика не состарилась бы и не поседела бы рядом со мной, пока я не состарился бы рядом с ней!

Г-н Анри. Жизнь, твоя обожаемая жизнь, не позволила бы тебе дождаться этого. Она не пощадила бы любовь Орфея и Эвридики.

Орфей. Неправда.

Г-н Анри. Правда, бедный мой человечек. Все вы одинаковы. Вы одержимы жаждой вечности и зеленеете от ужаса после первого же поцелуя, смутно предчувствуя, что это долго не продлится. Клятвы иссякают быстро. Тогда вы строите себе дома, потому что камни долговечнее; вы рожаете ребенка с той же целью, как некогда другие удушали его, чтобы сохранить любовь. Вы с легкостью бросаете счастье этого маленького невинного рекрута в сомнительную битву за самое непрочное в мире, - за вашу любовь, любовь мужчины и женщины... И, однако, все это идет прахом, разбивается, распадается так же, как и у тех, кто ни в чем не клялся.