Пьесы в прозе

Друг спознается во время большого несчастья, а недруг во время маленьких. Так мой профессор Эссер всегда говорил. Я не могла не прийти...

Вера.

Никакого несчастья нет. Что вы! Все совершенно спокойны и даже в праздничном настроении.

Элеонора Шнап.

Да, это хорошо. Никогда не нужно поддаваться. Нужно держаться -- так! (Любови.) Бедная, бедная вы моя! Бедная жертвенница. Благодарите бога, что ваш младенчик не видит всего этого.

Любовь.

Скажите, Элеонора Карловна... а у вас много работы? Много рожают?

Элеонора Шнап.

О, я знаю: моя репутация -- репутация холодного женского врача... Но, право же, кроме щипцов я имею еще большое грустное сердце.

Антонина Павловна.

Во всяком случае, мы очень тронуты вашим участием.

Любовь.

Мамочка! Это невыносимо...

Звонок.

Трощейкин.

Так, между нами: вы, может быть, этого человека сегодня видели?

Элеонора Шнап.

Чичас заходила, но его не было у себя. А что, желайте передать ему что-либо?

Входит Ревшин.

Ревшин.

К вам, Алексей Максимович, госпожа Вагабундова.

Трощейкин.

Сию минуту. Слушай, Люба, когда придет Куприков, вызови меня немедленно.

Вагабундова входит как прыгающий мяч: очень пожилая, белое с кружевами платье, такой же веер, бархотка, абрикосовые волосы.

Вагабундова.

Здрасте, здрасте, извиняюсь за вторженье!

Алексей Максимович, ввиду положенья -

Трощейкин.

Пойдем, пойдем!

Вагабундова.

-- и данных обстоятельств -

Любовь.

Сударыня, он сегодня очень в ударе, увидите!

Вагабундова.

Без препирательств!

Нет -- нет -- нет -- нет.

Вы не можете рисовать мой портрет.

Господи, как это вам нравится!

Убивать такую красавицу!

Трощейкин.

Портрет кончить необходимо..

Вагабундова.

Художник, мне не нужно геройства!

Я уважаю ваше расстройство:

я сама вдова -

и не раз, а два.

Моя брачная жизнь была мрачная ложь

и состояла сплошь

из смертей.

Я вижу, вы ждете гостей?

Антонина Павловна.

Присаживайтесь, пожалуйста.

Вагабундова.

Жажду новостей!

Трощейкин.

Послушайте, я с вами говорю серьезно. Выпейте чаю, съешьте чего хотите, -- вот эту гулю с кремом, -- но потом я хочу вас писать! Поймите, я, вероятно, завтра уеду. Надо кончать!

Элеонора Шнап.

Т-ак. Это говорит разум. Уезжайте, уезжайте и опять уезжайте! Я с мосье Барбашиным всегда была немножко знакома запанибрата, и, конечно, он сделает что-либо ужасное.

Вагабундова.

Может быть, метнет бомбу?

А, -- хватит апломбу?

Вот метнет

и всех нас

сейчас -- сейчас

разорвет.

Антонина Павловна.

За себя я спокойна. В Индии есть поверье, что только великие люди умирают в день своего рождения. Закон целых чисел.

Любовь.

Такого поверья нет, мамочка.

Вагабундова.

Поразительное совмещенье:

семейный праздник и -- это возвращенье!

Элеонора Шнап.

Я то же самое говорю. Они были так счастливы! На чем держится людское счастье? На тоненькой-тоненькой ниточке!

Вагабундова (Антонине Павловне).

Какое прелестное ситечко!

Мне пожиже, пожиже...

Да, счастье, -- и вот -- поди же!

Вера.

Господи, что же вы их уже отпеваете? Все отлично знали, что Барбашин когда-нибудь вернется, а то, что он вернулся несколько раньше, ничего, в сущности, не меняет. Уверяю вас, что он не думает о них больше.

Звонок.

Вагабундова.

Не говорите. Я все пережила...

Поверьте, тюрьма его разожгла!

Алексей Максимович, душенька, нет!

Забудем портрет.

Я не могу сегодня застыть.

Я волнуюсь, у меня грудь будет ходить.

Ревшин входит.

Ревшин.

Евгенья Васильевна с супругом, а также свободный художник Куприков.

Трощейкин.

А, погодите. Он ко мне. (Уходит.)

Элеонора Шнап (Вагабундовой).

Как я вас понимаю! У меня тоже обливается сердце. Между нами говоря, я совершенно убеждена теперь, что это был его ребеночек...

Вагабундова.

Никакого сомненья!

Но я рада услышать профессиональное мненье.

Входят тетя Женя и дядя Поль. Она: пышная, в шелковом платье, была бы в чепце с лентами, если бы на полвека раньше. Он: белый бобрик, белые бравые усы, которые расчесывает щеточкой, благообразен, но гага.

Тетя Женя.

Неужели это все правда? Бежал с каторги? Пытался ночью вломиться к вам?

Вера.

Глупости, тетя Женя. Что вы слушаете всякие враки?

Тетя Женя.

Хороши враки! Вот Поль его сегодня... Сейчас он это сам расскажет. Он мне чудесно рассказывал. Услышите. (Антонине Павловне.) Поздравляю тебя, Антонина, хотя едва ли это уместно сегодня. (Любови, указывая на Шнап.) С этой стервой я не разговариваю. Кабы знала, не пришла... Поль, все тебя слушают.

Дядя Поль.

Как-то на днях...

Тетя Женя.

Да нет, нет: нынче...

Дядя Поль.

Нынче, говорю я, совершенно для меня неожиданно, я вдруг увидел, как некоторое лицо вышло из ресторана.

Вагабундова.

Из ресторана?

Так рано?

Наверное, пьяный?

Антонина Павловна.

Ах, зачем ты меня так балуешь, Женечка? Прелесть! Смотри, Любушка, какие платочки.

Элеонора Шнап.

Да. Плакать в них будете.

Дядя Поль.

Делая поправку на краткость моего наблюдения и быстроту прохождения объекта, утверждаю, что я был в состоянии трезвом.

Тетя Женя.

Да не ты, а он.

Дядя Поль.

Хорошо: он.

Вера.

Дядя Поль, тебе это все померещилось. Явление не опасное, но нужно следить.

Любовь.

Вообще это все не очень интересно... Что тебе можно? Хочешь сперва торта? Нам сейчас мама будет читать свою новую сказку.

Дядя Поль.