Петербург (октябрь 2007)

И вот мы увидели Петроград в исторический день Великого Октября. Вышли мы из дома, вероятно, часа в 3 дня, пошли по Сергиевской, потом по Литейному, где все было более или менее нормально, потом мы вышли на Невский проспект и там уже натолкнулись на какой-то базар. Масса людей, бестолково толкающихся в разные стороны, солдаты, старающиеся проложить себе дорогу, не то правительственные, не то восставшие, дальше какие-то грузовики с пулеметами, направленными в сторону Адмиралтейства. Кажется, я даже спросил одного из солдат - что происходит, он ответил «отстань!», или что-то в этом духе, он сам не знал.

Я отчетливо помню, что мы, в тот момент, не думали ни о какой революции, а все происходящее казалось нам простым ярмарочным беспорядком. Мы повернули по пустынной Морской и вышли на Дворцовую площадь, совершенно пустую, прошли через арку Генерального штаба. Никакого всенародного восстания, никакого штурма Зимнего дворца не было. Стояли баррикады из дров перед фасадом Зимнего, за ними мелькали какие-то фигуры, кажется, женские. Мы медленно шли через площадь и смотрели на них. И они высовывали головы и с любопытством нас разглядывали, по-видимому, думали, что пожилая дама и отрок вдвоем идут на штурм дворца. Мы повернули на Миллионную, и там, на подъезде к Эрмитажу, где знаменитые Атланты, нам встретился маленький отряд казаков, подтянутых, но хмурых, молчаливых, они топтались на холоде в полной растерянности.

Дальше на Миллионной мы наткнулись на отряд красноармейцев. Им тоже было скучно. Они стояли там, очевидно, уже два или три часа, было холодно, один затеял ссору с каким-то суетливым бородатым старичком, который крутился рядом. Просто чтобы отвести душу и чем-нибудь себя занять. Старик спросил: «Зачем с вами штатские?» И тот заорал: «Тебе какое дело?! Это красноармейцы, если хочешь знать!» Никаких поручений и приказов они, вероятно, не получали, стояли там и смотрели на казаков, а казаки смотрели на них.

Так что не было никакого всенародного восстания, и миф Великого Октября кажется просто смехотворным. Судя по всему, так и толкались все до вечера, защитники дворца понемногу разбредались, а красноармейцы, видя, что им никто не препятствует, просочились во дворец и заняли его. Я уверен, найдись какой-нибудь небольшой организованный отряд офицеров, все красноармейцы разбежались бы, и никакого Великого Октября и не было бы.

Вечером мы с мамой вернулись домой раздосадованные оттого, что напрасно потеряли время: магазин был закрыт. Кажется, вечером у нас были гости, говорили о всякой всячине, а на следующий день узнали, что произошел переворот, и Временное правительство, которое всем осточертело, ушло, и что какие-то другие, совершенно незнакомые люди, стоят у власти.

- А имена Ленина или Троцкого вы тогда знали? Помните ли вы, что говорили об этих людях до Октября?

- Говорили о Ленине, о том, что он произносит с балкона особняка Кшесинской речи. Мои старшие сестры, в частности, Александра, даже ходили туда, слушали. А я не ходил.

- Жизнь вашей семьи резко изменилась после Октября?

- Абсолютно не изменилась. Я ездил в ту же гимназию, только некоторые испуганные родители моих товарищей обсуждали - не нужно ли уехать на Дон или в Крым. То есть настроение изменилось, но темп жизни был тот же самый.

- Когда же вы покинули Петроград?

- 21 ноября, меньше, чем через месяц после переворота. Пошли, наняли места в спальных вагонах, которые еще ходили, и уехали себе преспокойно в Киев. Была толпища солдат, нас провожали управляющий дома и несколько друзей. Уезжали мы, скорее, от недостатка провианта, уезжали от войны, но не от большевиков, не потому что предчувствовали какие-то ужасные расправы.

- Вы застали в Киеве все главные события тех времен - подписание Брест-Литовского мира, немецкую оккупацию, потом петлюровскую?

- Да, мы все это видели своими глазами. В январе в Киев пришли большевики, потом петлюровцы вернулись вместе с немцами, потом провозгласили гетмана. При гетманстве всех обуяла эйфория: гремели оркестры в Купеческом саду, и все петербургское общество, которое поселилось тогда в Киеве, смотрело, как пылал Подол, потому что какие-то местные коммунисты устраивали пожары.

Конец восемнадцатого, весь девятнадцатый и начало двадцатого года мы жили в Подольской губернии, в сорока верстах от Винницы. Власть менялась каждый день, приходили то одни, то другие банды. Кончилось все это для нас трагически - убили семью Щербатовых и семью моей сестры. Потом пришли поляки, и мы уехали с ними за границу.

- В каком году вы покинули пределы России?

- В июле 20-го года. Мы поехали сначала в Берлин, 2-3 года прожили в Литве. Потом я жил в Италии у моей сестры Щербатовой, потом во Франции.