Петербург таинственный. История. Легенды. Предания

А дотошный умник не отставал, продолжал свою обличительную речь:

— Если верно о твоих способностях говорят, покажи какой-нибудь фокус огненный!..

Хмелел Вещий Полымь, мрачнел и взгляд от умника отводил. А тот только еще сильней раззадоривался.

Не сдержался под конец Вешни Полымь, опрокинул в себя напоследок стакан водки и призвал честной народ, завсегдатаев трактирных, быть свидетелями чуда.

— Увидите сейчас, православные, фокус огневой! Да такой, что на всю жизнь запомните. А этот умник и подавно…

Сказал и двинулся нетвердой походкой к умнику-насмешнику. Обнял его — и вдруг оба разом заполыхали.

Оторопели от ужаса трактирные гуляки, рты разинули, а сказать ничего не могут. С лавок повскакивали, а двинуться с места не могут.

И студент бывший, и Вещий Полымь тоже молчат да неподвижными столбами вовсю полыхают. Огонь так разгорелся, что их и не разглядеть уже. Только странное какое-то было пламя — никакого жара от него…

Наконец огонь стал уменьшаться и тускнеть. Потом вдруг оторвался от дощатого пола и горящим клубком метнулся к одному окну трактира. Треснули и разлетелись с глухим звоном стекла, и огненный клубок вылетел прочь.

Пришли в себя оторопевшие люди, кинулись на улицу, а там — никаких следов. Будто не было ни странного огня, ни Вещего Полымя, ни дотошного умника-атеиста. Лишь осколки стекол из разбитого окна валялись на дороге.

С тех пор никто Вещего Полымя никогда не видел в Северной столице. Правда, некоторые петербуржцы утверждали, что замечали на домах в городе начертанные сажей слова: «Зрю огнь».

«Это Вещий Полымь предупреждает о пожаре», — утверждали они.

Говорят, особенно много подобных надписей сажей появлялось в городе в 1914 году, в 1917 и с 1941-м по 1944 годы. Только его знаки по приказу властей немедленно стирали, чтобы не вызывать панику.

Некоторые также уверяют, что и в наше время нет-нет да и появится на каком-нибудь из домов Петербурга надпись: «Зрю огнь!»…

Он не щадил ни хижин, ни дворцов

Год смерти Александра Пушкина был памятен для петербуржцев и небывалым пожаром.

В декабре 1837 года жители города на Неве убедились, что огонь не щадит ни хижин, ни дворцов. Долгие годы ходила молва, будто за день до пожара в Зимнем дворце на его стене со стороны набережной появилась роковая, сделанная сажей, надпись: «Зрю огнь».

О случившемся сообщили дежурному адъютанту Николая I. Адъютант тут же приказал ее стереть, чтобы никто из царствующей семьи не увидел эту надпись.

А вечером следующего дня пророчество сбылось: Зимний дворец запылал.

Близкий к императорскому дому поэт Василий Жуковский подробно описал это событие: «Было восемь часов вечера. Государь с Ея Императорским Величеством Императрицею, с Их Высочеством, наследником Великим Князем Михаилом Павловичем и Великою Княжною Мариею Николаевною, находились в театре, когда ему донесено было, что в Зимнем дворце горит.

Государь немедленно покинул театр и вместе с Великими Князьями отправился на место пожара.

… Уже Фельдмаршальская зала была вся в огне; зала Петра Великаго загоралась и пламя начинало показываться в Белой зале.

Первою заботою Государя была безопасность его семейства. Великие Князья Константин, Николай и Михаил Николаевич, и Великия Княжны Ольга и Александра Николаевны находились в Зимнем дворце; им было приказано немедленно переехать в собственный Его Императорского Величества Аничковский дворец. В это время Императрица уже возвратились из театра. Она была встречены в Большой Морской Великим Князем Михаилом Павловичем, посланным к ней от Государя с извещением о случившемся.

— Где дети? — был первый вопрос Ея Величества.

— Государь приказал перевести их в Аничковский дворец; он желает, чтобы и Ваше Величество ехали туда же.

— Но перевезены ли дети?

— Еще нет, но скоро.

— Скажите Государю, что мое место там, где дети, и что я до тех пор не покину дворца, пока они не будут отправлены, — отвечала Государыня и поехала на пожар.

На лестнице она была встречена всеми детьми своими: младших несли на руках, полусонных. Государыня отпустила их, а сама пошла прямо к одной из своих фрейлин, которая жила в нижнем этаже и лежала в постели больная.

Императрица при себе отправила ее из дворца и потом уже пошла вместе с Великою Княжною Мариею Николаевною в свои комнаты, из коих пожар еще был далеко.

…Долго из окон, обращенных на внутренний двор, смотрела она, как на противоположной стороне свирепствовало пламя, как оно разрушило Белую и Фельдмаршальскую залы и как начало приближаться к той стороне, где жило Императорское семейство…»

Сочувствующие и злорадствующие

По свидетельству современников, пожар в Зимнем дворце не могли погасить семь дней. И днем и ночью толпы людей собирались у оцепления из гвардейских солдат, чтобы поглазеть, как пламя уничтожает прекрасное строение. Большинство сочувствовали, но находились и злорадствующие.

— Погибли царские чертоги! — вздыхал кто-нибудь в толпе.

— Пущай государева семья на себе испытает, каково быть погорельцами, — отвечали вздыхающему.