Петербург. Тени прошлого

Кафе-мороженое, трогательно прозванное «Лягушатником» (по цвету стульев), на углу Невского и улицы Софьи Перовской (Малой Конюшенной), начиная с 1960-х стало еще одной любимой точкой горожан[1206]. Кондитерские действительно служили главными хранительницами особого «ленинградского стиля». Наряду со стандартными советскими тортами и пирожными типа «Праги» или «Птичьего молока», здесь можно было полакомиться «блинчатыми пирожными»: это были «не банальные трубочки, а именно сложенные конвертом пирожки из тонких блинчиков» [Герман 2000: 71][1207].

В кафе второго типа можно было быстро перекусить. Такие заведения обычно называли в соответствии с блюдами, которые там подавались («Чебуречная», «Пышечная», «Шашлычная», «Пирожковая»), хотя встречались и более изобретательные названия. Из наиболее запомнившихся можно назвать «Минутку» (где всего за 22 копейки можно было купить вкуснейший пирожок и испытать буквально райское наслаждение); стоячую закусочную при «Метрополе» (здесь подавали слоеные пирожки с мясом, котлеты по-киевски и пожарские котлеты); кафе «Ленинградское»; кафе в ДЛТ и кафе «Лукоморье» и «Погребок» на Васильевском острове[1208]. Список подобных мест у В. Уфлянда читается как стихотворение в прозе:

Кафе-автомат с пивными автоматами, угол Троицкого и Невского. Забегаловка при гостинице «Балтийская». Чанашная на Загородном. Шашлычная на Разъезжей. Забегаловки на Лиговке и ларьки на Московском вокзале. Кафе с разливухой на углу Суворовского и Невского. <…> Мороженица на Надежденской (теперь Маяковского) и угол Бассейной (и теперь еще Некрасова). <…> Ресторан «Вечерний» (угол Бассейной и Литейного – так?). Ресторан «У евреев». «Кавказский». «Садко» [Уфлянд 1999: 67][1209].

Третий тип составляли кафе во французском понимании – места, где можно было перекусить, но главным считались напитки. У таких заведений могли быть названия («Гавана», например), но они также могли называться просто: «кафе», «молочное кафе» или «кафетерий»[1210].

К какому бы типу кафе ни принадлежали, меню в них были беднее, чем в ресторанах, а из напитков не подавалась водка (хотя часто присутствовали более изысканные напитки, вроде коктейлей). Как и во всяком советском городе, в Ленинграде были всевозможные столовые, некоторые (в том числе университетская «Восьмерка» и «Академичка» на Васильевском острове – прибежища сотрудников близлежащих НИИ и вузов) обладали особым характером[1211]. Но как бы то ни было, именно кафе в позднесоветский период служили главными местами социального взаимодействия.

Происходило это не потому, что там было красиво. Независимо от официальной категории и названия (или его отсутствия) оформлены кафе были, как правило, в унылом и, на взгляд иностранца, довольно депрессивном стиле. Цвета были мутные, занавески висели застиранные, из-за мигающих или уже перегоревших лампочек и без того неяркое освещение становилось более тусклым. Полы часто были из искусственной мраморной штукатурки, куда, как казалось, изначально замешивали грязь, которая затем вылезала в швах. Чтобы увеличить пропускную способность, заведения часто работали в режиме «забегаловок», где не было сидячих мест, а посетители должны были стоять за высокими, зачастую довольно шаткими столиками со столешницами из прессованного пластика или металла. Чашки обычно были сделаны из простого белого фаянса, а ложки – из низкосортного алюминия, который гнулся при малейшем нажатии. На ножи изначально можно было не рассчитывать[1212].

Кафе так любили не за то, что в них было лучше, чем дома, а потому, что они отличались от привычной домашней обстановки. Они давали возможность пообщаться с более широким кругом людей за пределами семьи, не вызывая ничьих нареканий. Особенно важно это было для представителей богемы. Трудно выглядеть деятелем контркультуры, сидя за столом, украшенном кружевными салфеточками, когда заботливая мама разливает гостям чай и угощает их пирожными[1213]. А за столиком в кафе, даже стоя, ощущался иной, в некотором смысле более вольготный образ жизни, нежели «сидение» на семейных праздниках (к тому же из кафе можно было уйти, как только захочется). Кофе воспринимался как фривольная альтернатива чинному чаю; в Питере он всегда был излюбленным напитком пролетариата, о чем с удовольствием рассказывают горожане[1214].