Петербург. Тени прошлого

Однако это не попытка оспорить чьи-то сожаления о прошлом. Главной целью Попова было в любом случае не столько доказать, будто в советские времена дела обстояли лучше, сколько поделиться чувством растерянности. Когда ты уже не убежден, что всегда получаешь лучшее, исчезает и уверенность в себе. Возможность сидеть в любом понравившемся кафе – это совсем не то, что знать: ты и твои друзья регулярно посещаете единственное в городе заведение, куда имеет смысл ходить. Для жителей города, где такое значение придается исключительности, это настоящее оскорбление. Высказывалось также мнение, которого придерживались многие в постсоветской культуре независимо от места: раньше чувство товарищества было сильнее. У постсоветских поколений не было причин скучать по спорам в кафе, в которых они никогда не участвовали, или связывать рост домашнего уюта с исчезновением уюта во всех других местах. Восхищение «Сайгоном» как легендой альтернативной культуры среди тех, кто на момент его существования еще не родился, не создавало ощущения, будто «теперь все стало хуже». А их родителям оставалось только оплакивать уход в прошлое мест, где они любили встречаться, и оживленных социальных контактов и искать утраченные радости в мемуарах, на телеканале «Культура» и в интернете.

Глава 8 Двадцать седьмой километр

Заблудившийся в дюнах, отобранных у чухны,

Городок из фанеры, в чьих стенах едва чихни —
Телеграмма летит из Швеции: «Будь здоров».

И. Бродский

Далеко не все ленинградцы так уж стремились выбраться из города. Мир за пределами страны был для большинства недоступен, а путешествия по Советскому Союзу, в места, которые ленинградцы считали «провинцией», привлекали мало[1334]. Многие прикладывали огромные усилия, чтобы сбежать из маленьких и отдаленных городов в Ленинград[1335]. В любом случае даже получить отпуск было зачастую непросто: А. Гончуков смог взять свой первый отпуск на заводе только в мае 1940 года, в возрасте 35 лет, хотя и был партийным активистом[1336]. Часто путешествия были прерогативой людей «с должностью», тех, кто ездил в командировки[1337].

В конце 1950-х ситуация стала меняться. Увеличилось время отпусков, расширились возможности для поездок в дома отдыха[1338]. В 1970 году Кировский завод завершил работы по строительству огромного санаторного комплекса «Белые ночи» («похожего на громадный корабль») в Сочи[1339]. Юг в широком смысле слова – Украина, Кавказ, Краснодарский край – стал излюбленным местом туристических поездок[1340]. Черноморские курорты и прежде всего Коктебель обладали теми свойствами, которые когда-то влекли петербуржцев в Биарриц[1341].

В 1970-е популярными стали также поездки по внутренним регионам России, но в основном по историческим местам, особенно в старинные города, такие как Ростов, Ярославль, Владимир и Суздаль, которые начали рекламировать под именем Золотое кольцо[1342]. Путешествия за пределы сети курортов и общепринятых туристических маршрутов были рапространены лишь в определенных субкультурах. Путешественников ждали суровые условия: иногда негде было даже купить продукты, не говоря уже об отелях или ресторанах и кафе[1343]. Стремление «уйти с радаров» отнюдь не подразумевало бунт. С 1930-х туристам, или «походникам», оказывалась официальная поддержка: их стремление исследовать отдаленные районы считалось полезным для советской власти (здесь туризм пересекался с геологическими и этнографическими экспедициями – профессиональным, но в то же время неформальным способом путешествовать)[1344]. При этом нераспланированные путешествия, или поездки «дикарем», дарили ощущение свободы – как в метафизическом («свобода гор»), так и в практическом смысле (делить палатку с парнем или девушкой было в порядке вещей)[1345]. Для хиппи, представителей «системы», странствия составляли образ жизни, как и для социальных маргиналов, например бродяг или беспризорников[1346]. Произведения неофициального искусства отдают дань уважения несанкционированным путешествиям: так, например, в «Языческом цикле» Г. Приходько (1972–1982) спутница, а позже и жена фотографа позирует обнаженной на фоне сурового северного пейзажа[1347].