Петербург. Тени прошлого

Какой бы образ жизни ни выбирали жители постсоветского Петербурга, они создавали совершенно иной тип «петербургского текста», нежели тот, который подробно рассматривает в своей знаменитой статье В. Н. Топоров – раз и навсегда установленный набор коммуникативных условностей, ставших каноническими благодаря участию в его создании великих писателей. Взгляд людей на собственную жизнь, безусловно, формировался не без влияния литературы и культурологического анализа, так что даже «антилитературные» заявления зачастую имели «литературный» призвук. Но культурный труд, в который были вовлечены люди, был непрестанной импровизацией. Жители города постоянно находились в процессе освоения ландшафта, определения в нем места для себя и других, формирования отношений между собственной небольшой территорией и большим миром города. Район или «округа» быстро становились частью идентичности человека: прямое заявление о том, что вы ненавидите свой район и с радостью переедете, едва ли выдерживало критику.

3.17. Вид на Сампсониевский собор с Большого Сампсониевского проспекта, 2010

Чувство близости в новостройках было таким же сильным, как и в центре города. Петербургские «аборигены» проводили четкое различие между пригодными и непригодными для жизни районами и кварталами, а если место, где они жили, не вполне соответствовало их мечтам, оно все равно считалось бесконечно лучшим, чем многие другие места, где они могли бы оказаться. Район представлял собой, с одной стороны, аспект городской жизни, с трудом поддающийся изменению (цены на жилье затрудняли переезд), с другой же – то, что на некотором уровне можно было постоянно изменять в ходе рассказов: это даже в большей степени касалось малопримечательных районов, чем тех, что были прославлены классическими литературными описаниями. У центра было множество сторонников, которые объясняли свои предпочтения анонимностью и уродством новостроек («Каждый район безлик по-своему»[576]). Но было и множество любителей окраин, оправдывавших свой выбор соображениями не только практичности, но и удовольствия. В новых районах было больше света, зелени, человек ощущал себя ближе к природе. Это было наследие советских утопических планов по созданию нового жилья, но одновременно в этом выражалось чувство недовольства ограничениями, которые накладывала жизнь в «музейном квартале» центра. «Настоящие» петербуржцы были полны решимости строить с городом отношения, радикально отличные от взгляда туриста, способного лишь тупо таращить глаза: ощущение ландшафта, совсем не похожего на виды на открытках, панорамных фотографиях или снимках из альбомов о путешествиях.

Глава 4 Посвящение в рабочие

За Балтийским вокзалом косматое поле лежит, —

Будто город сам от себя бежит,
Будто здесь его горе настигло, болезнь,
Переломился, и в язвах весь.
Производит завод мясокостную жирную пыль,
Пудрит ей бурьян и ковыль,
Петроградскую флору.
И кожевенный там же завод и пруд,
Спины в нем табуном гниют…

Е. Шварц[577]

В мемуарах, завершенных и отредактированных в 1960-е, хотя и начатых двумя десятилетиями раньше, А. А. Гончуков (1904 г. р.) вспоминает годы работы на крупнейшем промышленном предприятии Ленинграда – Кировском заводе (основанном в 1801 году как Путиловский завод, а в 1922 году, после национализации, переименованном в «Красный путиловец»)[578]. Его запутанная, местами выводящая читателя из себя хроника, подкрепленная точно воспроизведенными квитанциями и чеками на бытовые расходы и фотографиями личных документов, демонстрирует столкновение между неизменной верностью автора идеалам советского коммунизма и мелкими досадными эпизодами и разочарованиями трудовых будней.

Гончуков был родом из Ярославля, в Петроград переехал в 1923 году, подростком успев послужить в ЧК[579]. Он надеялся поступить в Политехнический институт, но ему это не удалось. Проработав непродолжительное время на Невском машиностроительном заводе, Гончуков стал председателем жилищно-коммунального хозяйства, а в 1929 году пришел на «Красный путиловец» как политработник и остался на заводе до конца трудовой жизни, исключая армейскую службу в качестве добровольца во время и после войны и короткий период в 1950-е.