Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город

В 1779 г. открылась первая публичная больница на 60 коек. Она находилась на содержании казны и предназначалась прежде всего для тех людей, которые не имели средств, чтобы платить за лечение. К больнице примыкало отделение для душевнобольных. Обе эти лечебницы, расположенные в южной части города, на Фонтанке, были перегружены с самого начала. Быстрое расширение больницы стало возможно с сооружением в середине 1780-х гг. внушительного двухэтажного каменного здания на 300 коек. Впрочем, замечание современников о том, что можно бы втиснуть в него и 400, показывает, что эта больница удовлетворяла пока лишь самые первоначальные потребности города. В 1790 г. прибавилось ещё 260 мест, пригодных к использованию только в тёплое время года, – в неотапливаемых деревянных бараках, построенных Медицинской коллегией во дворе больницы. Для своего времени больница была современной и хорошо управлялась. Ею руководил старший хирург города, доктор Нилус. Кроме него в штат больницы входило ещё пять хирургов и вдобавок специалист, лечивший несчастных пациентов электричеством – экспериментальный метод для того времени, от которого, к счастью для пациентов, с тех пор давно отказались. В 1791 г. больницу оборудовали водопроводом с горячей и холодной водой. Воду накачивали в поставленные наверху резервуары и оттуда направляли по трубам по всему зданию. По своим гигиеническим и лечебным показателям больница вполне выдерживала сравнение с медицинскими учреждениями других европейских городов. Всех поступающих пациентов мыли, брили и переодевали в больничную одежду. Мужчины и женщины содержались строго раздельно. Нуждающихся больных лечили бесплатно (те из них, кто был в состоянии, в возмещение работали в больнице по хозяйству), а ремесленники и чиновники платили по 4 руб. в месяц[165]. В конце екатерининской эпохи Генрих Шторх утверждал, что казна ежегодно расходовала свыше 15 тыс. руб. на содержание городской больницы. Официальная статистика, фиксировавшая, сколько пациентов было принято, выписано, умерло, показывает, что уровень смертности на протяжении 1780-х гг. медленно снижался и достиг минимума в 14 % в 1792 г.[166]. Палата для душевнобольных, пристроенная позади больницы, представляла собой, наверное, первую попытку в России госпитализировать пациентов с психическими болезнями. Тех из них, кто впадал в буйство, связывали кожаными ремнями, а не цепями, а днём всех выпускали свободно бродить по территории, на которой имелся сад для отдыха. Палата вмещала одновременно 44 человека[167]. То, что их клали в больницу, а не просто помещали в сумасшедший дом, характеризует весь эксперимент как особенно просвещённый.

Кроме городской больницы было ещё несколько лечебных центров специального назначения. В 1783 г. открыли больницу для венерических больных. Там было всего 60 коек, половина мужских и половина женских. Из-за того что сифилис и гонорея считались в обществе позорными болезнями, здесь хранили имена пациентов в строжайшем секрете и вообще было принято лечиться инкогнито. Известная в народе как Калинкин дом, потому что она располагалась в дальнем конце Фонтанки, у Калинкина моста, эта больница, кажется, была гораздо меньше, чем следовало бы, судя по потребности[168].

К концу столетия при Медико-хирургической школе был открыт небольшой клинический госпиталь, в котором могли стажироваться 80 студентов-хирургов. Они практиковались в своём искусстве на неимущих пациентах, свыше сотни которых ежегодно проходило через госпитальные двери. Примерно тогда же лютеране Петербурга учредили благотворительную медицинскую службу для бедных. В совместной программе участвовало около двадцати врачей, оказывавших бесплатные врачебные услуги. Похоже, что они лечили лучше, чем в городской больнице, так как у них умирало меньше 10 % больных[169]. Наконец, нехватка обученных акушерок (отмеченная в городском Наказе 1767 г.) частично восполнилась открытием двух родильных приютов. Один находился при Медико-хирургической школе, а другой – при Воспитательном доме. В последнем учреждении хранили строжайшую конфиденциальность в отношении женщин, приходивших рожать; это значит, что родильный приют, по-видимому, помогал скрывать незаконные рождения в высшем свете. Если младенцев, рождённых в этом заведении, не забирали матери, то их отдавали в сиротский приют Воспитательного дома[170].

Медицинская коллегия надзирала за городскими аптеками и содержала Аптекарский огород. К концу правления Екатерины в Петербурге существовали две главные казённые аптеки и пять их отделений поменьше, а также неизвестное число частных аптек, каждую из которых несколько раз в год инспектировал профессиональный «штад-физик»[171].