Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город

Совестный суд имел три функции: рассматривать дела, возникшие не по злому умыслу, а по стечению обстоятельств, начиная с совершенных «по крайнему невежеству… или малолетними и безумными»; выступать третейской инстанцией между сторонами конфликта, заранее согласившимися подчиниться решению суда; разбирать обращения людей, находящихся под стражей свыше трёх дней без предъявления обвинения – либо освобождать их, либо возвращать в тюрьму[315]. Из всех рассмотренных дел только 23,1 % (546 из 2362) относились к третьей категории, но на протяжении всего периода их доля понемногу возрастала[316]. Как словесные, так и совестные суды нуждаются в дальнейшем изучении, прежде чем можно будет делать выводы относительно их эффективности.

Магистрат

Санкт-Петербургский Главный магистрат в первые годы правления Екатерины работал неэффективно, отчасти потому, что сверх обычных своих дел он должен был выступать в роли апелляционного суда для всех других городских магистратов империи. Официально Главный магистрат служил судом для решений по гражданским искам, касающимся коммерции и ремесленного производства, но на практике он также занимался прошениями о вступлении в гильдии и цехи, собирал информацию по запросам органов центральной власти, а после 1780 г. – и по запросам губернской канцелярии. До губернской реформы 1775 г. там, кроме того, слушались дела об опротестовании векселей[317]. Дважды, в 1760-х и в начале 1770-х гг., вице-президент Главного магистрата подавал рапорты в Сенат, жалуясь на то, что магистрат завален нерешёнными делами и не может успешно функционировать. В 1774 г. все ещё лежали нерассмотренными дела 1732 г., а всего решения ожидало около трех с половиной тысяч дел. Ещё примерно 50 тысяч дел было то ли рассмотрено, то ли нет – точно никто не знал, потому что на связках бумаг в архиве Главного магистрата не было указано, решались ли эти дела[318]. В 1764 г. этот вопрос привлёк к себе внимание Сената, но для того, чтобы в нём разобраться, так ничего и не предприняли. Через десять лет, после второго рапорта по этому поводу, учредили временный департамент, призванный устранить залежи дел, причём Сенат обещал, что в будущем подобных проблем не возникнет – очевидно, подразумевая грядущий пересмотр уставов магистратов и губернскую реформу 1775 г.

Главный магистрат, по всей вероятности, состоял из самых способных и преуспевающих купцов в Санкт-Петербурге. Нам поимённо известны все бургомистры и советники – ратманы – за период 1774–1786 гг., избиравшиеся раз в три года. 17 человек из 33 были купцами, причём все, кроме двоих, владели больше чем одной лавкой. По крайней мере семеро из них имели по десять и более лавок каждый. Некоторые из этих купцов впоследствии занимали высокие выборные должности. Например, из шестерых членов магистрата 1774 г. один – Никита Пучков – был в 1780 г. избран городским головой, другой – ратман Василий Ольхин – в 1783 г. выбран бургомистром, а Фёдора Ямщикова и Ивана Кестнера тогда же выбрали в Петербургский губернский магистрат. Пятый член Главного магистрата 1774 г., Савва Яковлев, был, наверное, самым богатым и известным из всех петербургских купцов XVIII в. Он похоронен в Александро-Невской лавре на почётном месте, отмеченном красивым бронзовым памятником. Данные источников говорят о том, что со временем в магистрате появлялось всё больше людей, не имевших отношения к коммерции, а также не столь видных, как вначале, представителей купечества.

Но хотя в магистрате, наверное, и служили способные и ответственные люди, он всё равно не мог ни настоять на своём, ни выработать линию поведения на основе положений закона, ни заставить купцов и ремесленников исполнять его инструкции[319]. После губернской реформы Главный магистрат был освобождён от рассмотрения дел об опротестованных векселях, и эта обязанность выпала на долю губернского магистрата[320].

После 1785 г. Главный магистрат и новые органы городского управления иногда наступали друг другу на ноги, так как границы ответственности между ними были проведены нечётко. Они не были взаимно подотчетны, но подчинялись одним и тем же высшим инстанциям и занимались одинаковыми делами. Конечно, может быть, Екатерина рассчитывала, что хотя бы удвоенными усилиями дела всё-таки будут делаться, но в Петербурге это происходило не всегда[321].

Апелляционные суды