Петербург

Подходя к дому, вновь встретили решеточников, поклонившихся издалека и продолживших обходить владенья, постукивая инвентарем. Им для полноты картины оставалось только периодически выкрикивать — «Спите спокойно, жители Вавчуга …». Настроение стало окончательно хорошим.

И вот, на пике отличного настроения, оккупировавшего господствующие высоты в момент подъема на крыльцо, когда до теплой постели оставались считанные метры — за спиной, на заводе, голосисто бабахнуло, приправив бас одиночного выступления звонким хором сыплющегося стекла.

Так и застыл на крыльце, взявшись за гладкое дерево двери. Оборачиваться не хотелось. Но сольное выступление больше не повторилось. Да и звук был не очень похож на детонацию порохового форта — чего опасался с момента его создания. В танец завода вплелись частые перестуки бегущих решеточников, и перекрикивания.

Прикрыл дверь, понимая, что Морфей меня сегодня не дождется. Поворачиваться не хотелось по-прежнему — боялся увидеть разрастающиеся языки огня — уж больно неожиданно все. А надо было повернуться! Тогда получил бы распахнувшейся дверью по копчику, а не в лоб. Зато мысли приобрели ускорение и переросли в действия.

Уже убегая, окинул взглядам Надежду, выскочившую на крыльцо вслед за Кузьмой. Видимо, прямо из постели бежала. Мысли приобрели некоторую позитивную окраску.

Подбегая к кузнечному цеху, слегка успокоился. Толпящийся народ больше всего тратил сил на разговоры — значит пронесло. И цех устоял. Теперь бы еще понять, что это было.

Понимания набирался спустя примерно полчаса, в заводском медпункте при управе. Оказывается, теперь тут и такое есть. Точно премию управляющему выпишу.

Крупная тетка в летах, видимо недавно вступившая в должность сестры милосердия, так как ее не помнил, совершенно немилосердно отчитывала двух великовозрастных подрывников, лежащих на лавках у окна и замотанных тряпками по глаза включительно. Тихонько присел на свободную лавку. Заслушался. Своим языком, в виде рашпиля, тетка владела виртуозно. Любые мои попытки разноса этих мастеров на ее фоне будут выглядеть похвалой. Предпочел не вмешиваться.

Сквозь поток сыплющейся с пострадавших стружки, постепенно осознал — тетка, жена мастера кузнеца, а второй — ее старший. После этого собрался, было, ретироваться. Но не успел. Видимо, ночь у меня сегодня такая неудачная.

А с другой стороны — хотел узнать, чем народ не доволен. Узнал. Даже исправиться обещал. Такой Женщине — чего только не пообещаешь, лишь бы спровадить. Вернувшаяся сестра милосердия оказалась действительно милосердной. Приняла огонь на себя, и мы с мастерами остались в блаженной тишине. Мои планы на премии начинают расширяться.

Посмаковав хрупкую тишину, пересел на лавку в ноги к мастеру и просто спросил

— Ну, рассказывайте мастера — что учудили.

Уже на середине краткого и тихого рассказа понял — сам виноват. Впрочем, как обычно. Дослушал рассказ до конца, хотя, все уже стало понятно. Кузнец закончил сказывать буквально криком души

— Мастер! Да чтож не так то сделали! Всеж как ты сказывал, да и первые разы все случилось!

А случилось у них стихийное испытание парового молота, о котором они начали грезить еще во время мозгового штурма, после которого эти Левши направились прямиком в цех. Единственное, что во всей этой истории радовало — что дело было ночью, и рабочие спали по домам, убаюканные мерным бряканьем решетников.

Пристроился на лавке удобнее. Хотелось курить и спать.

— Все вы, мастера правильно сделали. Да только хотели как лучше — а получилось как всегда. Вот хотели вы молот поднимать крышкой, и пока пробовали — все получалось. А как крышку молотом нагрузили, да еще, как на грех, самый тяжелый выбрали — вот тут и приключилась ошибка.

Помолчал. Не их эта ошибка, ох не их.

— Расскажу вам то, чего вам не зримо было. А вы сами кумекайте.

Пробежал мысленно еще раз по их эксперементу — похоже, что так оно и было.