Петербургская баллада

Она отвела взгляд и попросила налить коньяку. Некоторое время они сидели молча, стараясь не встречаться взглядами.

– Не так я представлял нашу встречу, – признался Руслан после долгой паузы, – как ни банально звучит, но не так…

– Ты исчез ведь тогда. Исчез на много-много лет. Не писал, не звонил… Слишком взрослое решение для пятнадцатилетнего парня.

– В детстве все кажется преувеличенно значимым, – кивнул он, – словно рассматриваешь мир через лупу. С годами это проходит. Мельчает. Все мельчает…

– Может, просто мы сами мельчаем?

– Тогда бы все вокруг увеличивалось, – неожиданно зло сказал он, – нет, именно все вокруг – суета сует… Уж я-то знаю…

…И время снова сомкнулось, смяв, стиснув прошедшие годы так, что сквозь них, как сквозь стекло, стало вновь видно былое…

– В юности все кажется преувеличенно значимым, – сказал ему тогда Луза, – поверь старику: болезнь юности – гигантомания. С возрастом это проходит. Сначала все уменьшается до нормальных размеров, и это проявление зрелости – видеть все таким, какое оно на самом деле, а затем все уменьшается, высыхает, съеживается – и это уже пора мудрости. «Суета сует», «и это тоже пройдет», «ничто не ново под луной»… Скука, одним словом.

– А может, дело в нас? – ярился Руслан. – Может, это не мир, а мы сами усыхаем? Становимся скучными и никчемными, покрываясь пылью, словно музейные экспонаты?

– Вряд ли, – покачал головой старый вор, – просто то, что в юности мы поспешно делим на черное и белое, с мудростью открывается для нас в истинном свете. Учит только опыт. Чертов опыт долгих лет, от которого никуда не деться, который не сбросить и не забыть. Твой дядя мудрый человек, Руслан. Он спас тебя не только от тюрьмы, он спас тебя от тебя же самого.

– Так не бывает… Да и зачем?

– Бывает. А зачем… Я думаю так. В детстве в нас живет не одна личность, а несколько. Несколько частиц, взятых от матери, отца, деда, друзей, из книг, да и просто… возможных будущностей. Этакие маленькие, неоформившиеся еще кусочки, которые со временем вырастают, изменяются или исчезают. Формируется характер, выбирая для себя наиболее приемлемые кусочки мозаики. А потом эта мозаика застывает навсегда, дополняясь новыми «кусочками», но не меняя старых.

– При чем здесь это?

– Ты любил как глупец. Обожал, любовался, гордился, был готов на самопожертвование.

– Что же в этом плохого?

– Когда ты украл для нее конфеты и был пойман, условная судимость за драку у тебя уже имелась. Если бы не Север, ты бы уже уехал в колонию. Вернулся бы через несколько лет уже совсем другим человеком. Сломанным.

– Почему? Разве у меня нет характера? Или там ломают всех подряд?

– Нельзя оставлять за спиной такую слабость, как любовь. Это заведомый проигрыш. Если человек хочет быть сильным, у него должен быть стержень, должна быть основа. Характер. Сила. Злость. Холодный и трезвый ум. А это несовместимо с щенячьим, сопливым чувством обожания. Ты бы ее все равно не добился. Женщины любят удачливых, сильных мужчин. Ты был обречен на поражение. Первая любовь всегда терпит поражение. А в зрелости мы удивляемся, какими были дураками. Корим себя за мягкотелость, за слюнтяйство, понимая, что прояви тогда характер, твердость духа, имей побольше опыта… Слабый не может оставаться победителем. Любовь – это слабость. Надо пересилить себя, зажать свою волю в кулак, контролировать свои чувства, не идти у них на поводу, а подчинять своей воле, и только так ты получишь желаемое…

– Но это будет уже не любовь!

– Почему? Это будет мудрая любовь. Ты проанализировал все возможности, проявил характер, добился желанной женщины, она обожает тебя, ты – победитель… Чем это плохо? Или ты думаешь, что она дождалась бы тебя из тюрьмы? Сомневаюсь. Я пятнадцать лет провел в лагерях, Руслан. И таких чудес я там не слышал. А так у тебя есть шанс. Север дал его тебе. Поэтому я и говорю: спас тебя от тебя самого.

– Но мне это не нравится. Я не хочу так!

– А ее получить ты хочешь? Так получи. Но как мужчина, а не как сопляк. Построй себя, построй свой мир, стань тем, рядом с которым она почтет за честь находиться. Женщины подчиняются только силе.

– Она не такая.

– Все женщины такие. Просто некоторые не хотят в этом признаваться, но и они рады, когда их переубедят. У вас ничего не могло получиться сейчас, но, если ты по-настоящему захочешь, получится в дальнейшем.

– А если случится так, что я добьюсь всего, о чем вы говорите… Ну там, денег, власти, и все такое… А она тем временем будет уже с кем-то другим? Что, если я упущу самое главное – время?