Петербургские апокрифы

Хотелось Мите сказать: «Наташа, милая, не надо так разговаривать. Ведь только вас люблю я. Зачем мучите себя и меня?» — но, взглянув в насмешливое, холодное лицо Наташино, услышав смутно доносившийся со сцены падающий, слегка задыхающийся голос Рюминой, Митя выпрямился и ответил:

— Да, я счастлив, как никогда еще счастлив не был и не мог бы быть.

В его словах были вызов и признание в любви к другой, о чем прежде только догадывалась Наташа, не имея никаких фактов.

Наташа слегка побледнела, но сейчас же оправилась и, глядя прямо в глаза Мите, произнесла:

— Ну вот и отлично. А у нас, знаете, новость — князь Чугунов сделал мне предложение.

Все закружилось у Мити перед глазами, будто сильно ударил его кто-то по лицу. Не прощаясь, не говоря больше ни слова, он повернулся и пошел неверной походкой, как бы в полной темноте.

— Митя, Митя, что с вами? — окликнула Наташа, сама ужаснувшись тому, что сказала она, но он, не слыша больше ничего, не оборачиваясь, шел по коридору мимо удивленных капельдинеров.

IV

Наташа в пылу раздражения сказала Мите неправду. Предложения ей Чугунов не делал. Вообще после летних разговоров с Александрой Львовной и неожиданного признания князя там, на острове, князь не начинал разговора, сама же Наташа как-то старательно гнала всякие мысли о том, к чему должна повести та дружеская близость, которая сделалась ей почти необходимой.

Вымолвив слова, так подействовавшие на Митю, она сама испугалась, будто действительно все было решено.

Войдя в аванложу, Наташа опустилась на диванчик и с закрытыми глазами просидела несколько минут.

— Вам нехорошо? — раздался над нею встревоженный голос.

Чугунов стоял растерянно над ней, Наташа открыла глаза, с ужасом и отвращением глядела она на этого человека, которого ее собственная ярость назвала ее мужем. В ту же минуту страх, что Митя расскажет кому-нибудь о ее признании, и тогда откроется обман, страх и малодушный стыд охватили ее.

Преодолевая свое внезапное отвращение к князю, она заговорила тихо:

— Нет, со мною ничего. Я просто задумалась, и, знаете, я думала о вас, т. е. о вас и себе. Вот уже несколько месяцев изо дня в день мы вместе, и до сих пор я не знаю…

Наташа слегка задохнулась и замолчала.

— Я думал, что вы знаете, — промолвил князь почти шепотом.

— Что я знаю? — раздраженно, едва удерживаясь от злых слез, сказала Наташа.

— Вы знаете, — тихо ответил Чугунов: — вы знаете, что я люблю вас и готов всю жизнь отдать вам. Если бы вы согласились стать моей женой…

Но больше не хватило сил, и Наташа закрыла глаза на этот раз уж действительно потому, что ей сделалось дурно. Из ложи вышла встревоженная Александра Львовна. Чугунов побежал за водой.

Скоро Наташу удалось привести в себя. Когда ее одели и князь подал руку, чтобы выйти, из полуоткрытой двери ложи донесся торжествующий голос Рюминой: «Ты мой, ты совсем теперь мой». Громкие аплодисменты покрыли этот победоносный возглас.

Дожидаясь, пока с помощью лакея оденется мать, Наташа, прислонясь к стене, еще бледная, с мутными глазами, сказала тихо, но твердо:

— Я согласна.

В этот же вечер, как бы торопясь отрезать себе все пути к отступлению, Наташа объявила, что выходит замуж за Чугунова. Ее лицо осталось каменным и при радостных восклицаниях Андрея Федоровича, и когда заплакала Александра Львовна и, бросившись обнимать Наташу, шептала:

— Что ты делаешь?

— Ты сама хотела этого, мама, — холодно промолвила Наташа и слегка отстранила мать.

Когда на другой день Чугунов приехал к Тулузовым, в первую минуту чувствовалась какая-то неловкость. Против обыкновения, его заставили довольно долго ждать одного в гостиной. Наконец вошла Наташа.

— Михаил Васильевич, — заговорила она быстро, как бы боясь, чтобы тот не заговорил первый, — я ответила согласием вчера на ваше предложение. Мое решение твердо, но я бы очень просила вас подождать два месяца. Есть некоторые обстоятельства; может быть, вы сами передумаете; кроме того…

— Я — никогда, вы это знаете, — с жаром перебил ее Чугунов.

— Ну, вот и отлично. Я тоже не могу передумать, но пусть два месяца все останется по-старому. — Она протянула ему руку, и первый раз князь решился поцеловать бледную руку своей невесты.

В этот же день Чугунов прошел к матери. Елена Петровна лежала на диване с папиросой и французским романом.

— Вам, кажется, очень нравится Петербург? — спросила она, улыбаясь.

— Я хотел сказать вам, maman, что я женюсь на Тулузовой, — промолвил Чугунов.

Княгиня, казалось, нисколько не удивилась. Она несколько минут молчала, выпуская дым колечками, потом промолвила задумчиво:

— Я не решаюсь что-либо советовать вам. Наташа к тому же прелестная девушка. Только любит ли она вас так, чтобы на всю жизнь связать свою судьбу с вашей?

— Ужели вы думаете, что какие-нибудь другие мотивы могли заставить ее дать согласие? — возмущенно, но вместе с тем не совсем уверенно воскликнул князь.

Он вспомнил давешний разговор с Наташей, так мало похожий на объяснение влюбленных, и что-то тяжелое поднималось в нем.