Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

Короновавшийся торжественно и с большой помпой в Москве 5 апреля 1797 года Павел I утвердил в этот день не только порядок престолонаследия, собственноручно возложив серебряный, сделанный Иваром-Венфельтом Буком, ковчег с этим важным документом в Успенском соборе, но и подписал установление об императорских русских орденах, согласно коему, все они объединялись в единый Российский Кавалерский орден.

Обязанности господ кавалеров были именно рыцарские и христианские: защита убогих, сирых, неимущих. Попечению членов Ордена вверялись «Богу угодные и обществу полезные заведения» – воспитательные дома в Москве и Петербурге, московский Инвалидный дом, петербургская Екатерининская больница, прочие больницы и богадельни, а также школы. По представлению генерал-прокурора Сената князя Куракина назначили официалов Кавалерского ордена: одного обер-церемониймейстера, нескольких церемониймейстеров, секретарей и герольдов.

Павел I самолично разработал все мельчайшие детали устава, правила ношения и пожалования орденами, порядок их старшинства, а также утвердил образцы орденских знаков и кавалерских костюмов. В архиве Капитула Российских орденов сохранилось подробное добросовестное описание торжественных одеяний орденских официалов, причем не забыли и о двух куклах, специально облаченных в парадные наряды кавалерственных дам Большого и Малого креста ордена 2-го класса Св. Екатерины.

Одеяние герольдов каждого ордена дополняли служившие знаком их положения серебряные жезлы, увенчанные золотыми навершиями, повторявшими соответствующий орденский крест.

Исполнить эти жезлы и поручили Егору Помо. Он украсил кресты наверший красными стеклами, имитирующими рубины, а также бесцветными алмазами-розами и горным хрусталем, в центре же поместил финифтяные вставки. Навершия каждого ордена, на всякий случай, мастер сделал в двух экземплярах. Лицевая и оборотная сторона наверший была одинаковой, поскольку в процессиях жезл обозревался зрителями со всех точек, в то время, как у обычных орденских крестов, которые подкалывались булавками к костюму над бантом орденской ленты, оборотная сторона (как второстепенная) редко отделывалась.

Может быть, именно хранящийся ныне в Оружейной палате жезл герольда ордена 4-го класса – Св. Анны некогда держал «луч славы россиян» Василий Александрович Озеров (1769–1816). Автор нашумевших в начале XIX века драм «Эдип в Афинах», «Фингал», «Дмитрий Донской», «Поликсена», он прославился, правда, не под крестным именем, а под тем, коим его называли родители и друзья и которым он подписывал свои трагедии – Владислав Озеров. Не вынеся театральных интриг и едких насмешек современников, он, погрузившись в тихое безумие, рано скончался, не дожив нескольких дней до своего 47-летия. Умница Василий Андреевич Жуковский так отозвался о безвременном уходе талантливого отечественного драматурга:

Чувствительность его сразила.
Чувствительность, которой сила
Мойны душу создала,
Певцу погибелью была.

Но на пороге своего 30-летия «певец Фингала, Поликсены» был еще полон радужных надежд и творческих планов и, вероятно, весьма авантажно выглядел в нарядной, выдержанной в ало-золотых тонах одежде, полагающейся ему как аннинскому герольду Ведь при парадных церемониях под «ротонду из красного бархата с золотым позументом и бахромою и двумя большими звездами ордена – одна на груди, другая на спине» полагалось надевать «рубаху из палевого атласа с золотым позументом и штаны из такого же атласа либо из сукна, сапоги из красного бархата с золотым позументом, шляпу тоже красную бархатную с позументом, с белым плюмажем и одним красным и двумя белыми стоячими перьями и с орденским крестом, нашитым из палевой ленты, перчатки с золотым позументом и с бахромою, на перевязи вызолоченную шпагу»[96].

Подарок петербургского купечества Александру I на коронацию

Работы Помо весьма высоко ценились в российской столице. Сделанную им вещь не стыдно было подарить и самому императору. Недаром петербургское купечество, отлично знавшее толк в серебре, обратилось к мастеру-умельцу, чтобы тот исполнил к коронации любимого внука незабвенной «матушки» Екатерины II не просто привычную солонку, а целое настольное украшение.