Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

Австрийский император от своих щедрот (как помнит внимательный читатель) выделил русскому царю, хотя и предводителю коалиции союзников, и христианину, но «схизматику», военный орден Марии-Терезии. Зато Франц I постарался тут же забыть, что английский принц-регент Георг, из-за слабоумия венценосного отца фактический правитель Альбиона, исповедует англиканство, а посему Великий магистр австрийского ордена Золотого Руна, не замедлив, вручил вожделенный католический орден будущему великобританскому королю Георгу IV, весьма обожавшему демонстрировать на обширной груди «коллекцию» отечественных и иноземных орденских знаков. Правда, августейшего Габсбурга вдохновило на подобный дипломатический шаг награждение того же местоблюстителя английского трона испанским орденом Золотого Руна, сделанное восстановленным на престоле королем Фердинандом VII Бурбоном.

Испанский монарх, претерпевший унижения в Байонне и долгую вынужденную ссылку в Валансэ, не считал столь уж большим грехом пожалование ордена Золотого Руна впавшим в ересь христианам-некатоликам. Посему Фердинанд VII наградил, не откладывая в долгий ящик, этим престижнейшим орденом британского фельдмаршала Веллингтона за Ватерлоо, а в 1814 году кавалером испанского ордена Золотого Руна стал Александр I, вскоре избранный главой Священного Союза монархов Европы. Но на этом Фердинанд VII не остановился и за последующее десятилетие удостоил древним католическим орденом трех русских дипломатов: посла в Испании Дмитрия Павловича Татищева, посланника во Франции и Англии графа Поццо ди Борго и канцлера Карла Васильевича (Карла-Роберта) Нессельроде, не говоря уже о родных братьях петербургского властителя.

А 27 июня 1818 года дражайшая супруга русского государя, императрица Елизавета Алексеевна, получила «Гишпанский Орден бриллиантовой с изумрудами», дополненный «лентой фиолетовой с белыми полосами». Сей испанский женский орден Марии-Луизы был после смерти вдовы Александра I, «по резолюции Кабинета 23 февраля 1827 года, отправлен к управляющему Министерством иностранных дел» для возвращения мадридскому двору[161].