Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель

С такой же яростной ненавистью писатель относится и к главарям революции – «Ленин, Троцкий, Дзержинский… Кто подлее, кровожаднее, гаже?». По его мнению, они «решили держать Россию в накалении и не прекращать террора и Гражданской войны до момента выступления на сцену европейского пролетариата. Они фанатики, верят в мировой пожар… им везде снятся заговоры… трепещут и за свою власть и за свою жизнь». «Выродок, – с отвращением пишет он о вожде Октября, – нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек…»

С той неутолимой ненавистью писал Бунин о Ленине и позднее, когда тот уже умирал в Горках: «На своем кровавом престоле он уже стоял на четвереньках, когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык… Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышанье, что в черепе этого нового Навуходоносора нашли зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, своем красном гробу, он лежал с ужаснейшей гримасой на серо-желтом лице».

А Россия цвела…

По мнению Бунина, не было никакой необходимости террором и насилием преобразовывать жизнь в стране. «Несмотря на все недостатки, – пишет он, – Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях… Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культурою. Что же с ним сделали?»

На его глазах рушится вся красота прежней жизни, Россия проваливается в какую-то черную смрадную яму. «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую не ценили, не понимали – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье.»

Писатель слышать не может, когда все зверства и бессудные расстрелы прикрываются революционной фразеологией, как всюду повторяют: народ, народ… «А белые не народ? – в запальчивости восклицает он. – А декабристы, а знаменитый московский университет, первые народовольцы, Государственная Дума? А редакторы знаменитых журналов? А весь цвет русской литературы? А ее герои? Ни одна стране в мире не дала такого дворянства.»

Дневниковые записи писателя за 1917 год обрываются 21 ноября: «12 часов ночи. Сижу один – слегка пьян. Вино возвращает мне смелость, мудрость, чувственность, ощущение запахов и прочее… Передо мною бутылка № 24 удельного. Печать, государственный герб. Была Россия. Где она теперь? О, боже, боже… Повеситься можно от ярости!» – с глухой тоской восклицает великий писатель.

Человек за кулисами

Организаторами революции в России обычно считают Ленина, Троцкого, остальных большевистских лидеров, однако есть другие персонажи, которые сыграли в произошедшей трагедии огромную и зловещую роль, но до сих пор остающиеся в тени истории. Один из них – Николай Соколов, автор знаменитого «Приказа номер один», разложившего русскую армию.

«Мы попросту не знаем…»

Февральская революция разразилась в России настолько внезапно, что никому не удалось ее предсказать. В этот момент все главные лидеры большевиков были за границей или находились в ссылке, и никто из них такого не ожидал. «Однако, – как сказал один видный философ, – когда мы говорим, что Февральская революция произошла случайно, это значит, что мы попросту не знаем, как она произошла».

А началось все с «хлебных бунтов» в Петрограде. Толпы возмущенных женщин, а потом и рабочих вышли на улицы столицы и стали громить булочные, что обернулось потом массовыми демонстрациями и падением власти, – однако в этот момент в России имелись большие излишки хлеба. Его было столько, что вполне хватило бы еще на год вперед, до нового урожая. Тем не менее муку в столицу по каким-то причинам не подвезли. Как подозревают, кто-то умышленно организовал в Петрограде нехватку продовольствия. На фронте солдаты были возмущены хронической нехваткой снарядов, – однако в России военные склады ломились от их избытка. Их было там более 30 миллионов. Снарядов хватило потом на весь период Гражданской войны, хотя заводы тогда не работали. Но на фронт они в достаточном количестве почему-то не поступали.

Приказ номер один

Однако настоящий хаос и анархия, которые смели все остатки прежней власти, начались после издания знаменитого «Приказа номер один». По сути, он отменял в армии дисциплину, уравнивал солдат с офицерами, вводил выборность военачальников, отменял отдание чести и т. п. После этого начались убийства офицеров, повальное бегство вооруженных солдат с фронта. А их там было около 11 миллионов человек. И вся эта вооруженная разъяренная «предательством в тылу» лавина хлынула в Россию… Автором этого приказа, отпечатанного небывалым тиражом в 9 (!) миллионов экземпляров, был мало кому теперь известный бывший присяжный поверенный Николай Соколов, оказавшийся в те дни членом Петросовета.