Петербургские женщины XIX века

На выразительное чтение прозы и стихов обращалось большое внимание. Главнейшие образцы русской словесности прочитывались в классе учителем словесности, обладавшим замечательно выработанною художественною манерою чтения. Стихотворений знали очень много. При выборе их Надежда Павловна руководствовалась той же главною мыслью — сделать воспитанниц высоконравственными, сострадательными и отзывчивыми ко всякой беде ближнего. Целый отдел стихотворений для младшего класса, с просто изложенными жизненными правилами и примерами, переписывался каждою старшею для своей маленькой, и эти тетрадки тщательно хранились в училище, и я уверена, что большинство воспитанниц, подобно мне, сохраняют их с любовью по сие время. В старших классах изучались наизусть образцовые по мысли произведения лучших поэтов и ораторов. В моей голове живы и до сих пор проникают все мое существо великолепные речи церковных ораторов: Феофана Прокоповича, Георгия Конисского, Иннокентия и др. Чтобы судить, насколько Надежда Павловна была строга на выбор заучивания наизусть, расскажу нижеследующее. Случилось мне, по выходу из училища, приготовленную заданную французским учителем известную басню „Стрекоза и Муравей“ отвечать Надежде Павловне, — что я должна была делать каждый раз перед уроком. Когда она прослушала, нашла, что эта басня безнравственна, бесчеловечна. Как можно допустить гибель ближнего с таким злорадством! Не позволила мне отвечать эту басню, а заменила ее другою, из своей тетрадки, подобною, но с иным концом, и с той поры выбор стихотворений для меня взяла на себя, так как, говорила она, нужно учить наизусть только одно прекрасное, чтобы из выученного составился изящный букет, подобный цветочному, что не выйдет из головы в минуты досуга или горестей, давало бы успокоение, смягчало бы сердце и возвышало бы ум. Но главная забота начальницы была обращена на толковое и осмысленное чтение воспитанниц в церкви при богослужении. В нем принимали участие девицы старшего класса, хотя приготовлялись к нему, начиная с младшего. И приготовлялись тем, что усваивали себе из объяснений законоучителя смысл всякого стиха, мысль каждого псалма Псалтири, каждой песни октоиха (октоих — греч. , „восьмигласник“, „голос“ — богослужебная книга православной церкви, содержащая в себе чинопоследования вечерни, повечерия, утрени и Литургии для шести будничных дней недели, а для воскресных дней кроме того — малой вечерни и полунощницы. — Е. П.) или минеи церковной (минея, церк. — слав. Мин'iа, от греч.  — „месячный, одномесячный, длящийся месяц“ — общее название нескольких церковнослужебных и четьих, то есть предназначенных для чтения, а не для богослужения, книг. — Е. П.). Лишь только к концу среднего класса, перед переходом в старший, вполне к тому готовые воспитанницы допускались до участия в чтении и пении церковном.

В 5 часов уроки кончались и воспитанницы шли полдничать: так назывался второй вечерний завтрак в училище. Полдник состоял опять из молока в скоромные и сбитня в постные дни. Нередко же подавался за полдником лишь черный хлеб и к нему квас и вода. (Я нарочно везде упоминаю о простоте пищи воспитанниц, которые, несмотря на нее, отличались удовлетворительным здоровьем и вполне бодрым и веселым расположением духа. Ропота на пищу не было в училище. Мы все, питаясь черным хлебом, были сыты, довольны и благодарны.) Лишь в конце второго десятилетия училища чай с черным хлебом и в скоромные дни с молоком стал входить в ежедневное употребление воспитанниц. До 6 часов воспитанницы проводили в залах, а с 6 начиналось приготовление уроков к завтрашнему дню. Все ученицы класса обычно делились попарно для совместного приготовления уроков, причем наиболее способные получали самых неспособных девочек, а средние по успеваемости девочки имели и товарку для учения приблизительно одинакового уровня способностей. В занятиях с малопонимающими подругами незаметным образом развивался в лучших ученицах педагогический талант: стараясь объяснить урок порученной ее вниманию подруге, девочка инстинктивно употребляла методы и способы, о которых впоследствии узнавала из педагогики. Нужда — лучший учитель. А лучшие ученицы класса в силу необходимости во все шесть лет бывали учительницами своих слабых подруг. Оттого для них самих уроки оказывались уже вполне усвоенною, переработанною пищей, и никогда никакой неожиданный вопрос учителя не мог смутить их.