Петербургские женщины XVIII века

Через несколько дней путешественникам удалось добраться на бриге до острова Хаапасаари. Там их тоже приняли гостеприимно, разместили в лучшем доме. Из-за дурной погоды им пришлось задержаться на острове, и они стали свидетелями очень неприятной сцены. Однажды на горизонте показались терпящие бедствие корабли, взывающие посредством сигналов к помощи лоцмана. Но хотя острове лоцманами были все мужчины, ни один из них не сдвинулся с места. Все уверяли, что русский император своим указом запретил оказывать во время войны лоцманскую помощь какому бы то ни было кораблю. Тем не менее, когда корабли смогли сами, без посторонней помощи преодолеть опасные места и выйти на тихую воду, три лоцмана спешно отправились в море. Они понимали, что теперь, когда крушения не будет, они не смогут поживиться на обломках, зато у них еще оставалась возможность честно заработать деньги.

Наконец, 27 ноября, после того как ветер переменил направление, бриг снова отправился в путь и благополучно достиг Англии.

Марта Вильмот вскоре после смерти Е. Р. Дашковой намеревалась опубликовать ее «Записки». Но этому воспрепятствовал брат Екатерины Романовны Семен Воронцов — русский посол в Англии. Впервые мемуары Дашковой были изданы лишь через 30 лет после смерти Дашковой, в 1840 году. Они вышли в двух томах, в переводе с французского на английский язык. Мемуары имели примечания М. Вильмот и были разделены ею на 29 глав. Во втором томе напечатаны письма Е. Р. Дашковой и ее корреспондентов. Эта публикация произвела большое впечатление на английскую публику.

Женский взгляд

В 1810 году по России пронеслась, «как беззаконная комета», мадам Жермена де Сталь. Из-за ее личной войны с Наполеоном имя этой французской писательницы было в то время на слуху у всей Европы.

В 1810 году Жермене немного больше сорока лет, она автор трех повестей, посвященных скандальной теме женской эмансипации — «Мелина», «Дельфина» и «Корина», последняя из которых была переведена на русский язык всего год назад (при этом нельзя забывать, что большая часть русских дворян и дворянок свободно читала по-французски). Ее отец, выходец из Швейцарии, знаменитый банкир Неккер, накануне революции был министром финансов Людовика XVI. В его доме дочь познакомилась с выдающимися французскими философами эпохи Просвещения Д’Аламбером и Дидро, Бюффоном и Мармонтелем, Гриммом и Гиббоном. Своим идеалом Жермена считала конституционную монархию. Революцию она встретила восторженно, но якобинскую диктатуру Жермена де Сталь не приняла; когда начались революционные волнения, она, пользуясь своим влиянием, спасала многих от гильотины, сама часто рискуя жизнью, позже уехала из страны и вернулась после падения правительства Робеспьера.

В двадцать лет по настоянию родителей она вышла замуж за шведского посланника в Париже, барона де Сталь Гольштейн. Супруги не испытывали друг к другу никакой симпатии и позже расстались без сожалений. У нее были бурные романы с бывшим военным министром графом Луи де Нарбонн, с писателем Бенжаменом Констаном, с офицером Альбером де Рока, с которым она тайно обвенчалась.

Когда салон мадам де Сталь стал центром оппозиции, Наполеон велел ей покинуть Францию. После путешествия по Германии и Италии Жермена осела в Швейцарии. Но корсиканец, называвший мадам де Сталь не иначе, как «эта старая ворона», «эта сумасшедшая старуха» и «настоящая язва», похоже, объявил ей личную вендетту. Не желая ссориться с императором Франции, швейцарские власти изгнали де Сталь, и она уехала в Россию, убегая от наступающих наполеоновских войск.

«Роман с Россией» тоже не сложился. Русские встретили ее с недоверием. Н. М. Лонгинов, секретарь императрицы Елизаветы Алексеевны, писал: «Вчера видел я у гр. Салтыковой знаменитую Mad. de Stael, которая везет сына в Швецию на службу и сама оттуда отправится в Англию. Чертами она много походит на М. Jatdine, ростом же и ухватками более на мужчину, чем на женщину. Говорит много и хорошо; хвалит любезность гр. Румянцева, канцлера, у которого вчера обедала, и приемом вообще довольна. В самом деле, нельзя больше быть обласканной, как она; все за ней бегают, дабы в будущем сочинении ее найти свое имя или портрет. Сколько будет таких, кои после раскаиваться в том будут. Ездит она с какими-то двумя мужчинами, из коих один ее любовник, а может быть, и оба».

Она же увидела русский народ поэтичными и полным добродетелей. «Я не нашла ничего дикого в этом народе, — пишет Жермена в своих мемуарах, — в нем есть много изящества и мягкости, которые не встречаешь в других странах. Русский возчик не пройдет мимо женщины, какого бы она ни была возраста и сословия, чтобы не поклониться. А она отвечает наклонением головы, полным грации и благородства».

Но русские дворяне ее разочаровали: показались пустыми и поверхностными.