Петербургский изгнанник. Книга вторая

Парень сбросил под порогом зипун, пригладил взъерошенные волосы и на цыпочках прошёл за Александром Николаевичем в его рабочую комнату.

— Садись, гостем будешь.

Аверка присел на табуретку, что стояла у дверей, и замер с широко открытыми глазами. Такого множества книг он ни у кого не видел! Коллекция различных колбочек, стеклянных трубок, приборов, стоявших в шкафу, большая генеральная карта России, висевшая на стене, совсем поразили растерявшегося парня.

Радищев с любопытством наблюдал за Аверкой и понимал, какое впечатление произвело на него всё увиденное в комнате.

— За книжкой пришёл?

— Ага! — только и выговорил тот, всё ещё не придя в себя.

— Какую же книгу хотелось прочитать?

— Про странствия всякие, о чём намедни говорили с Кириллом-то Егорычем…

— Путешествовать хочется?

— Страшно даже подумать-то, — признался Аверка, — уж где нам…

— А ты, Аверкий, не падай духом, добивайся своего. Подвернётся случай и поезжай…

— Тятька не пустит.

— Помогу уговорить отца…

— Что ж, мы не против.

— Ежели не против, то подходи сюда…

Аверка встал и направился к карте, у которой остановился Радищев.

— Тут вся мать Россия, Аверкий, смотри, какая она большая! Мы, русские, и то не знаем всего, что покоится в её недрах, чем богата наша исполинская земля. А придёт время и все свои богатства земля раскроет людям и станет тогда русский человек самым счастливым во всём мире. Учиться поедут к нам, как государь Пётр ездил учиться в Европу.

Александр Николаевич спохватился, что увлёкся, и пожалел, что не может излить Аверке всего, что чувствует и думает о России.

— Вот Илимск, — Александр Николаевич указал на маленькую точку, едва заметную на карте. Аверка вперил глаза и громко прочитал: «Илимск».

— То-то! У нас сейчас полдень, в столице — утро, а там, где живут шелеховские мореходы, на Куриллах — ночь… Вот она какая русская земля-то неоглядная, солнце враз её осветить лучами не может…

— Занятно, Александр Николаич, аж в голову всё не влазит.

Радищев рассмеялся.

— Поймёшь, и всё будет в порядке.

В Комнату вбежали Павлик с Катюшей — худенькие и бледные дети Радищева. Они растерялись, увидя незнакомого подростка в длинной посконной рубахе, стоявшего возле карты, и не знали, что им делать дальние: вернуться ли обратно или подойти к отцу.

— Ну, подходите сюда, — ободрил их Александр Николаевич. — Будем с вами изучать науку о землеописании…

Так неожиданно для самого Радищева начавшаяся беседа с Аверкой у карты вылилась в урок географии, и ему пришла мысль заняться учёбой не только со своими детьми, а также и с другими подростками, желающими обучаться грамоте.

— Начертать генеральную карту России впервые решил государь Пётр Первый. По его повелению разъехались в разные концы русской земли обученные тому люди, прозванные геодезистами, и сняли на местах первоначально мелкие чертежи, а потом свели их в большую карту…

Александр Николаевич стал объяснять, как следует читать карту и как пользоваться ею в дальних походах и путешествиях. Аверка скрёб рукою затылок и встряхивал своей нечёсанной головой, слушая слова, раскрывающие перед ним мир неизвестный и незнакомый ему доселе. Расширялось его представление о земле, её величии, о строении вселенной, которую он мог теперь представить и объяснить по-другому, смотря на луну, на звёзды, то мерцающие, то стремительно падающие и гаснущие на лету.

Александр Николаевич увлёкся и проговорил очень долго.

— А теперь займитесь сами.

Радищев достал с полки большую в кожаном переплёте книгу «Атлас Российский», составленный трудами и стараниями Академии наук и, подавая Аверке, сказал:

— Садитесь в кружок, а ты читай…

Трясущимися от волнения руками Аверка впервые раскрыл такую большую книгу и, запинаясь, стал читать:

«Случающиеся на земле многие перемены и великая польза, которая от того бывает, когда всю землю или некоторую её часть вдруг осмотреть можно, кажется, что подали случай к изобретению и распространению географической науки…»

Аверка вытер рукавом градом катившийся пот с лица и посмотрел на Радищева.

— Смелее, Аверкий! Кто знает, по каким землям придётся тебе странствовать, по каким морям плавать, ежели охота у тебя к тому есть…

И Аверкий, осмелев, растягивая слова, читал: