Петербургский сыск. 1874–1883

Жуков про себя выругался, что стал таким забывчивым.

– Свисток есть?

– А как же, – сказал младший и достал из кармана.

– Вот и свисти, но не упускай из виду.

– А мы, значится, здесь будем ждать?

– Верно, я думаю, что он здесь выйдет, поэтому я хватаю его сзади, а ты вяжи руки.

– Понятно, Ваше благородие, чай не в первый раз, задержим, – обнадежил Жукова полицейский и подмигнул. хотя в самом деле ведь не в первый раз. Но ноги предательски подрагивали, словно у неопытного агента, вышедшего на задание.

Жуков и прибывший полицейский стали в нишу, которая скрывала их от выходящих через парадный вход. Ждать пришлось с пол час, в течение которых раз сто пожалел, что не отправил посыльного в сыскное за помощью. Казалось, что свои и опытнее, и борьбе более научены, сколько на их счету задержанных, даже всех не пересчитать. Вышла женщина, которая приехала с Митрофановым. Огляделась по сторонам. Прошла в мелочную лавку, что была за углом. Жуков хотел послать за ней полицейского, но не успел, женщина, а это была Ксения, вернулась, неся в руке пачку папирос, вновь внимательно осмотрела улицу и пошла в дом.

Миша собрался опять углубиться в ожидание. но через несколько минут Михайлова опять вышла на улицу и быстрым шагом направилась к Бассейной улице, где наняла на извозчичьем дворе карету и вернулась в дом.

Через четверть часа к арке подъехала карета, извозчик спустился на тротуар и приготовился ждать, чтобы в нужную минуту открыть двери.

Мища удивился, ведь Митрофанов мог поухаживать за дамой. Михайлова уезжает одна, но тогда почему она сразу не села в карету? Возникали вопросы, на которые Жуков даже самому себе не мог ответить, пока из парадной вышла незнакомая женщина, лицо которой было закрыто почти до глаз, в длинном до пят черном платье и в черной шляпке. Подозрительно озернулась по сторонам и, спотыкаясь почти на каждом шагу, пошла в сторону кареты.

– Вязать будешь вон ту, – на ходу кинул полицейскому.

– Даму? – удивленно громко прошептал тот.

– Болван. – выругался Жуков, – ты, что не видишь, что это переодетый мужчина, – и бегом бросился к высокой женщине и, приставив пистолет к спине, прохрипел:

– Стой, иначе буду стрелять!

Схваченный, в самом деле, оказался мужчиной и не ожидал такой хватки от молодого человека, попытался вырваться, но полицейский тоже не ждал исхода событий, и тоже приставив к груди переодетого мужчины пистолет, прошипел:

– Двинешься. Пристрелю.

С лица мужчины свалился шарф и показалось испуганное лицо Митрофанова.

– Тише, – прошептал Лютый, – я стою.

– Теперь, Николай Николаевич, – произнёс Жуков, – садимся в карету и едем в сыскное отделение.

Митрофанов сделал попытку освободиться, сделал резкий шаг в сторону.

– Еще шаг и я стреляю, – совсем спокойным голосом произнёс Жуков.

– Стою, – с шумом выдохнул Лютый, – ваша взяла.

До сыскного ехали долго. Останавливаясь на каждом шагу. Словно весь город решил помешать Мише, доставить Митрофанова в сыскную полицию. Лютый сидел зажатый полицейскими и более не пытался освободиться. Казалось с высока поглядывал на Жукова, хотя сидел ниже, втянув голову в плечи, подчинился своей судьбе.

Дежурный чиновник препроводил задержанного в камеру, а Жуков тем временем через три ступени помчался к Ивану Дмитриевичу, но того в кабинете не оказалось и Мише пришлось целых четверть часа вышагивать по коридору. Весь запал свалившегося на его плечи иссяк и настроение начало портиться, казалось, что не столь важное дело сотворено, а так рядовой случай из службы сыскного агента.

– Меня ждешь? – Путилин спросил, не останавливаясь, а оставил дверь открытой, таким образом приглашая Жукова в кабинет.

Помощник вошел вслед за Иваном Дмитриевичем.

– Что стоишь? Присаживайся, наверное, с хорошими вестями?

– Есть маленько, – уклончиво ответил Миша.

– Так не тяни, – Иван Дмитриевич откинулся на спинку излюбленного кресла, – вечно нравится тебе выдавать по капле. Давай, слушаю.

– Могу сообщить, что и дворник и господин Севушкин, – фыркнул Жуков, не сдержался, – – важный, руки в карманах.

– Не отвлекайся.

– Так вот, опознали по фотографической карточке человека, который выходил между одиннадцатью и двенадцатью часами из флигеля Митрофанова, и каждый из них подтвердил, что Лютый держал в руках какой—то узел.

– Добрая весть, молодец, – похвалил Путилин помощника. – теперь давай следующую весть.

Жуков глянул на Ивана Дмитриевича, словно пытался сказать, что все—то начальник знает и ничего невозможно скрыть.

– Ну, а вторая весть, – начал Жуков, – я поехал на квартиру Устиньи Михайлова, чтобы по возможности, узнать адрес сестры, хотя можно было поехать в Адресную Экспедицию…

– Заманишь тебя туда, тебе сподручнее к молодой девице заехать.

– Иван Дмитрич, – обиженный голос прозвучал вполне театрально, – я же для дела.

– Знаю я их, ты далее давай.

– И увидел там подъезжающего на экипаже Лютого…

– И…

– Сидит у нас, – выдавил Миша и по лицу расплылась довольная улыбка.

– Значит, у нас?

– Истинная правда. Неужто я вам бы соврал?

– Верю, верю, допрос устраивал?

– Нет, – честно признался Жуков, – у вас лучше моего получается.