Петербургский сыск. 1874 год, апрель

– Мной, – подала свой визгливый голос госпожа Седкова, от которого Путилин вздрогнул, – он живёт в соседнем доме.

– Значит, завещание составлено седьмого марта после обеда.

– Да, после обеда.

– Говорите, что, – Иван Дмитриевич понял, что ничего более узнать не удастся, – поручик живёт по соседству.

– В доме напротив, – нетерпеливо визгнула хозяйка, – я же вам говорила, напротив.

– Разрешите откланяться, – и Путилин ретировался так же быстро, как и появился.

Иван Дмитриевич прошёл в соседний дом. Отставной поручик, высокий худой мужчина с бритым до синевы лицом, смотрел выцветшими глазами и близоруко щурился.

– Да, – рассказывал он, – с месяц тому меня пригласил господин Седков через жену и попросил засвидетельствовать духовное завещание. Нет, ранее я соседа не видел, да и лица различаю с трудом в особенности в темноте и сумерках, а в спальне в тот день были задёрнуты шторы, Седков лежал в постели… Да. Он попросил губернского секретаря, не помню фамилии. то ли Медведкова, то Медяйкина… Да, да, Медведева, подписать за него… Более я ничего не знаю.

Путилин покачал головой, Господи, до чего же доходит человеческая глупость и жадность. Становится ясно, что завещание подложно, на что делали расчёт участники аферы.

Иван Дмитриевич по многолетней привычке доводить дела до конца поехал на Рижскую, дом купца Парамонова стоял в самом начале проспекта.

Мария Беляева, бывшая служанка Седковых, рассказала, что Алексей Палыч отдал душу Богу в ночь на седьмое марта, а утром ей отказали от места.

Все стало до безобразия ясно, Иван Иванович оказался прав, духовное завещание – подделка, теперь оставалось дело передать судебному следователю, далее уже забота других людей.

Глава восемнадцатая. Юноша в тёмном пальто

Помощник начальника сыскной полиции коллежский секретарь Михаил Силантиевич Жуков был озадачен, Путилин никогда не давал одно и то же поручение двум опытным агентам, а сейчас оставалось чувство, что Иван Дмитриевич, вроде бы как, и недоверие выказывает. Надо, однако, переговорить со штабс—капитаном, наживать недругов на ровном месте не хочется, хотя какие они недруги, дело одно расследуют. Важно в конце клубок распутать.

У дежурного чиновника Миша поинтересовался, где штабс—капитан Орлов?

Получив ответ, что Василий Михайлович сыскное отделение не покидал. Жуков отправился по кабинетам. Когда нигде штабс—капитана не обнаружил, пожал в недоумении плечами и поехал на Сергиевскую улицу, резонно решив, что поговорит со штабс—капитаном потом.

От Ивана Дмитриевича Жуков знал – видела молодого человека служанка господина Реброва Катя. Там, на месте надо узнать, может быть, кто—то видел из соседей, дворников, мелких торговцев того незнакомца, с которым имел встречу Сергей Мякотин.

Можно было, конечно, дойти пешком до Сергиевской, благо, что погода совсем уж становится летней. Солнце не даёт покоя после снежной холодной зимы, зелёная трава ковром устлала землю, голубое, до рези в глазах, небо накрыло город.

Миша откинулся на скамью экипажа и приказал ехать на Сергиевскую улицу к дому, где располагалась Пожарная команда. Задержались только на мосту через Екатерининский канал, у телеги, перегородившей дорогу, отвалилось колесо, но бородатые мужчины, видимо приехавшие из деревни, торговать, довольно шустро все сладили и экипаж, в котором сидел Жуков, продолжил путь.

Расплатившись с извозчиком, Миша направился к дворнику дома господина Ромолова, резонно решив, что вначале необходимо поговорить с теми, кто мог наверняка видеть молодого человека в тёмном пальто.

Дворник мел и без того чистый тротуар. Тёмная борода с седыми полосками двигалась в такт голове. Чтобы не было утомительно выполнять работу, мужчина подпевал себе.

– Здравствуй, – Миша остановился напротив дворника, который поднял голову и прищурился. Солнечные лучи ударили по глазам.

– Здравия желаю, Ваше, – дворник ладонью прикрыл лоб и наклонил голову, чтобы лучше видеть господина, прервавшего работу, – Благородие.

– Скажи, Фёдор, – Иван Дмитрич хорошо подготовил Жукова, снабдив не только адресами, именами, но и обрисовал всех, с кем пришлось беседовать штабс—капитану, – каждый день метёшь у дома?

– Так точно, – дворник не выказал удивления, что незнакомец знает его имя.

– Значит, видишь все, что происходит по соседству с домом?

– Извините, а вы кто такой будете?

– Я – агент сыскной полиции, – сказал Миша, скрестив руки.

– Не сочтите за недоверие, но можно краешком глаза на жетон ваш посмотреть?

– Недоверчивый ты, Фёдор!

– Так, всякое бывает, – отозвался дворник и, прищурив глаз, сказал, – вот намедни один такой, – спохватился и быстро проговорил, – я не про вас, на соседней улице крутился, а ночью в квартиру господина Силькина залезли. Теперь Ваську пристав в подозрении держит.

– Ты говори, да не заговаривайся, – вспыхнул Миша. – я тебе не кто—то, а агент сыскной полиции Михаил Силантьевич Жуков.

– Ежели так, – протянул дворник.

– Все замечаешь?

– Не без этого.

– И конечно, всех квартирантов знаешь?

– Оно так.

– Николая Алексеевича Реброва?