Петербургский сыск. 1874 год, февраль

Соловьёв несколько раз поднимался с места и делал вид, что ищет старых знакомых или земляков, но возвращался огорчённым. Ни Спирьки, ни Сеньки не замечал. Видать почувствовали, что ничего хорошего сегодняшним вечером, а вернее, ночью не случиться: то ли пошли на очередное дело, то ли схоронились где—то.

А разговор рядом, хотя и сумбурный, но все—таки привлекал. Не с пустыми же руками покидать сие заведение, может быть этих двух, вернее того, что вспоминает о некоем преступлении.

Волков шепнул Ивану Ивановичу, что, как только парочка решит оставить трактир, он последует за первым, более недовольным. Соловьёв поднял стакан и так же тихо прошептал:

– Я за вторым, если разделятся.

Иван Андреевич в знак согласия прикрыл глаза.

Ждать пришлось долго, почти целый час.

За время присутствия так и не назвали своих имён ни первый, ни второй. Все «ты» да «ты», только единственное, что и проскользнул неведомый Тимошка.

С трудом преодолев три ступеньки при входе, поддерживая друг друга, как ни странно расстались тут же и пошли в разные сторон:. первый – по Садовой в сторону

Вознесенского проспекта, а второй – к Спасской улице.

После тёплого «Заведения» пришлось запахнуть куцую одежонку, но все равно мороз забирался под сюртук. А вот тому, прозванному «первым», хоть бы что. Наверное, давало знать выпитое. Ведь, как говорится, пьяному и море по колено.

Волков шёл в шагах десяти позади, чтобы не упустить из виду. Пьяный—то он пьяный, а вот сиганёт во двор, и там его вовек не сыщешь. Это на Садовой фонари горят, а отойди от него в сторону так хоть глаз выколи.

Идущий впереди пошатнулся и свернул за угол. Иван Андреевич ускорил наг, но только и успел, что столкнуться с «первым». Тот оказался не таким уж пьяным, отблеск фонаря упал на глаза и Волков увидел перед собой вполне трезвый взгляд.

Руки преследуемого схватили сыскного агента за грудки и резким движением прислонил к шершавому камню стены.

– То—то я приметил у «генеральши», что так пристально к нашей беседе липнешь, небось охотник за клопами, – первый решил, что Волков обкрадывает пьяных. – Так я тебе не клоп, сам хожу жохом, – пока первый прижимал к стене сыскного агента, тот проверил карманы, действительно, у преследуемого не было ни полушки в каманах.

– Хорошо прихерился, – недаром Иван Дмитриевич составил маленький словарь, чтобы можно понимать «музыку петербургских мазуриков», – да и ширманы есть просят.

– Да я тебя, – ощерился «первый».

– Не буди лихо, – спокойным тоном ответил Иван Андреевич. Пока этот мазурик держит за грудки, опасаться нечего. У Волкова, невзирая на худощавое сложение, был удар молотобойца. В детстве он много болел, и не было никакой надежды, что такой слабенький здоровьем мальчик долго не протянет. Но вопреки всем гаданиям и предсказаниям Ванечка окреп и перестал страдать недугами, словно они взяли своё в ушедшие дни.

– Ты…

– Ладно, пошутили и будет, – уже серьёзным голосом произнёс сыскной агент, сощурив глаза, – не затем я за тобою шёл, чтобы выяснять у кого кулаки твёрже.

– Что тогда?

– Не буду юлить, – пошёл ва—банк Иван Андреевич, – твоего Тимошку давно в оборот намеривался взять, да все недосуг было.

– А может Тимошки у нас разные? – Руки мазурика не отпускали лацканы пальто, но слегка ослабли.

– Шуваловский? – с убедительностью в голосе произнёс Волков. А у самого сердце застучало, словно молот кузнеца. Он видел, как желваки заиграли на скулах, и поэтому напрягся, не иначе взведённая пружина.

– А ты откуда знаешь?

Иван Андреевич промолчал, тем самым добавляя таинственности невысказанным словам.

– Давно следишь?

– Порядком, – Иван Андреевич не лукавил и, если это, действительно, то злополучное дело об убийстве в Шуваловском парке, они в сыскном четыре года нет—нет да и вспомнят бедного господина Прекрестенского. Неудачно проведённое расследование.

– Даже так. А ты кто будешь? – Хоть фонарь и не близко был, но кое—какой свет давал и в отсветах нехорошо поблёскивал взгляд незнакомца.

– Зовут меня Зовуткой, – Волков хотел отшутиться, но руки мазурика напряглись, словно в голове роились противоречивые мысли.

– Я с тобой не шутить тут собрался. Ну?

– Не запряг ещё, – сыскной агент тоже напрягся, не зная. Что можно ожидать от незнакомца.

– Не я за тобой шёл, – левая щека у первого начала мелко подёргиваться. Такое Иван Андреевич видел у контуженных солдат, когда они начинали сильно волноваться.

– Служил?

– Тебе какое дело?

– Да, никакого.

– Что ты от Тимошки хочешь?

– Тоже, что и ты.

Уголки губ незнакомца поднялись к верху, но улыбка так и не появилась.

– Я кровное хочу забрать, а ты значится…

Иван Андреевич, хотя и был в ожидании, но не уследил, как колено незнакомца тараном вонзилось между ног. Сыскной агент только ахнул и согнулся пополам, и теперь кулак мазурика сверху вниз ударил по затылку. В глазах потемнело, и Волков, скрючившись, упал на выпавший под вечер снег. Незнакомец несколько раз со всего размаха ногой ударил по рёбрам и лицу бесчувственного агента.