Петербургское действо

Черезъ нѣсколько минутъ Гарина и Василекъ были уже въ колымагѣ и легкой рысью съѣзжали со двора по направленію въ церкви. Ни разу дорогой не перемолвились онѣ, только, подъѣзжая въ паперти, Василекъ тихо произнесла не то теткѣ, не то себѣ самой:

— Ахъ, какъ же говѣть-то при такой смутѣ!

Тетка очевидно не слыхала словъ княжны. Съ тѣмъ же гнѣвнымъ лицомъ вышла она на паперть и пошла по церкви за лакеемъ, раздвигавшимъ толпу.

Княжна Василекъ отстала отъ тетки и, затертая толпой медленно подвигалась, какъ-то робко озираясъ кругомъ на иконы, лампады и свѣчи. Въ первый разъ въ жизни входила она въ храмъ Божій съ такимъ смятеніемъ на душѣ, съ такимъ лицомъ, такой неувѣренной и робкой поступью, будто великій грѣхъ совершила. Василекъ сомнѣвалась: достойна ли она войдти въ храмъ, начать говѣть, можетъ ли она забыть, хотя бы на мгновеніе свою смуту въ горячей молитвѣ.

— Забыть его?!.. Вѣдь хочется молиться именно о немъ…. такъ какъ же забыть?

И Василекъ, робѣя, боролась сама съ собой….

A въ то же время Настя сидѣла дома и писала брату:

«У меня нѣту даже одного червонца, не только сотни. Достань взаймы, а потомъ отдашь изъ моихъ денегъ. Съ тетушкой не говорила еще объ этомъ лупоглазомъ дуракѣ-солдатѣ. Лучше ты самъ обо всемъ переговори съ ней, ты лучше скажешь»….

Письмо было довольно длинное, и все дѣло шло о деньгахъ и о Шепелевѣ. Про деньги она писала, что не рѣшается просить у тетки, но съ Шепелевымъ соглашается вѣнчаться хоть тотчасъ, если братъ считаетъ это нужнымъ.

XII

Во всемъ XVIII столѣтіи нельзя найти принца королевской крови, который бы былъ такой игрушкой въ рукахъ судьбы, какою былъ герцогъ Петръ-Ульрихъ-Голштейнъ-Готорнскій, впослѣдствіи Петръ III на русскомъ престолѣ. Нѣмецъ по отцу, русскій по матери, онъ былъ въ сущности не нѣмецъ и не русскій.

Мать его, Анна Петровна, умерла тотчасъ послѣ его рожденія и съ первыхъ же дней жизни положеніе ребенка стало исключительно и странно. Онъ явился на свѣтъ внукомъ двухъ великихъ историческихъ личностей, внукомъ двухъ заклятыхъ и знаменитыхъ враговъ — Петра Великаго и Карла XII, и въ то же время считался наслѣдникомъ крошечнаго герцогства. При этомъ, воспитаніе принца было плохое. Средства герцога-отца были скудныя, онъ былъ столь бѣденъ, что маленькій принцъ зачастую ходилъ въ худомъ бѣльѣ и поношенномъ платьѣ. A между тѣмъ, волею судьбы онъ вскорѣ оказался единственнымъ законнымъ наслѣдникомъ престоловъ — шведскаго и русскаго. Со смертью Ульрики въ Швеціи и Анны въ Россіи онъ могъ быть призванъ на царство…..

Но Ульрика еще при жизни отказалась отъ престола въ пользу своего мужа, Фридриха I, принца изъ Кассельскаго дома, ненавидѣвшаго Голштейнскій домъ.

Вслѣдствіе этого, первыя десять лѣтъ жизни, принцъ былъ православнаго вѣроисповѣданія, такъ какъ всѣ надежды возлагались на Россію; грекъ монахъ былъ его учителемъ и наиболѣе вниманія обращалось на русскій языкъ. Вскорѣ отецъ его умеръ и онъ остался подъ опекой регента и дяди, епископа любекскаго.

Но вдругъ по смерти въ Россіи Анны Іоанновны и вступленіи на престолъ шестимѣсячнаго императора Іоанна, русскій престолъ перешелъ окончательно въ линію сына царя Алексѣя Михайловича, малоумнаго Іоанна V. Петръ Ульрихъ, внукъ другого сына Алексѣя Михайловича, многоумнаго Петра I, казалось, навсегда потерялъ права на русскій престолъ…. Но одновременно съ Анной Іоанновной умираетъ и Ульрика, прося царствовавшаго Фридриха I, у котораго не было наслѣдника престола, вызвать и усыновить Петра-Ульриха.

Когда снова явилось болѣе надежды на полученіе шведскаго престола, одиннадцатилѣтняго мальчика окрестили снова и онъ сдѣлался протестантомъ евангелическаго толка. Русскій языкъ былъ брошенъ, его усердно начали учить по-шведски. Но самъ мальчикъ относился равно холодно къ обѣимъ вѣрамъ, къ обоимъ языкамъ и къ обѣимъ странамъ. Онъ обожалъ только все, касавшееся до военной выправки, оружія, фехтованія, и все, что есть солдатчина. Отецъ его былъ только истый солдатъ и по своему велъ сына. Теперь дядя-епископъ ломалъ природу его на свой ладъ, замучивалъ латынью, астрономіей и музыкой, но посѣянное отцомъ запало глубоко и принцъ не сдѣлался ученымъ.

Самымъ счастливымъ днемъ въ его памяти былъ тотъ, когда отецъ, однажды, въ день его рожденія, поставилъ его на часахъ въ столовой и затѣмъ во время обѣда объявилъ ему, что онъ за выслугу лѣтъ производится въ офицерскій чинъ секундъ-лейтенанта и болѣе на часахъ ставиться не будетъ. Эта домашняя комедія, игра въ чины и въ солдатики, при крошечномъ дворѣ, существовавшемъ на мѣдные гроши, навсегда пристрастила герцога въ солдатчинѣ во всѣхъ ея видахъ.

Но именно въ ту минуту, когда россійскій престолъ считался утеряннымъ навсегда провозглашеніемъ младенца Іоанна Брауншвейгскаго, а принцъ перешелъ въ лютеранство, пришло извѣстіе, что младенца свергла съ престола родная тетка маленькаго герцога. И вотъ опять всѣ надежды на Россію! И вскорѣ же явилось посольство, не только приглашавшее, но требовавшее мальчика отъ имени императрицы Елизаветы ради того, чтобы объявить его въ Россіи наслѣдникомъ.