Петербургское дело

Случилось это пару лет назад. Андрей, тогда еще первокурсник, возвращался с лекций домой. Несмотря на вторую половину сентября, день стоял душный. В троллейбусе была давка, и Андрея на каждом повороте прижимало к морщинистой и высохшей как вобла старушке. Старушка при каждом таком крене горестно вздыхала и бубнила что-то насчет того, что у нынешней молодежи нет ни совести, ни деликатности, ни такта.

Ехать было далеко, и своими причитаниями старушенция довела Андрея до такого градуса ярости, что он готов был задушить ее собственными руками. Однако из-за свойственного ему чувства противоречивости Андрей решил поступить ровно наоборот. То есть убедить старушку в том, что и у такого подлеца, как он, есть и совесть, и деликатность, и такт. Дело в том, что по ходу этого веселого и захватывающего путешествия выяснилось, что старушка выходит на той же остановке, что и Андрей.

С трудом пробив своим телом туннель в потной толпе, Андрей довел старушенцию до выхода, выбрался на улицу и протянул старухе руку. Однако та вдруг резко передумала выходить. То ли ей не понравилось выражение лица Андрея, то ли она просто усомнилась в чистоте его помыслов, но факт остается фактом — старуха с той же резвостью, что еще минуту назад пробиралась к выходу, ввинтилась обратно в толпу.

Андрей, чертыхаясь, опустил было руку, но тут ему в ладонь вцепились чьи-то тонкие сильные пальцы. А чей-то глубокий волнующий голос произнес:

— Спасибо!

Девушка, которую Андрей вывел из душного троллейбусного ада, была стройна, рыжеволоса и хороша собой.

— А я думала, что джентльмены, как лошади Пржевальского, все перевелись! — весело сказала она ему, когда двери троллейбуса захлопнулись.

— Не все, — заверил ее Андрей. — Но зверь действительно редкий.

— Я бы сказала — исчезающий!

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— И где выращивают таких благородных зверей? — поинтересовалась девушка, откидывая со лба рыжую прядь.

— В Политехническом. А вы откуда родом?

— А я из меда.

— Ясно. В следующий раз, когда мне переломают в троллейбусе все кости, обращусь к вам. Чтоб вы мне их склеили. Кстати, как вас зовут?

Девушка прищурила зеленые глаза:

— А это так важно?

— Конечно! Должен же я знать, к кому обращаться, когда понадобится срочная медицинская помощь.

— Зовите меня Полина.

— Красивое имя. Наверняка не забуду. А по какому телефону мне вам звонить?

— Ноль-три, — и она засмеялась, ослепительно блеснув на солнце зубами.

— А если серьезно? — вновь спросил Андрей.

— А если серьезно, то я не даю свой телефон каждому встречному-поперечному.

Андрей сник. Заметив это, рыжая бестия (так мысленно окрестил рыжеволосую красавицу Андрей) вдруг сказала:

— Но, поскольку вы помогли мне выбраться из этой душегубки, для вас я сделаю исключение. Запоминайте! — И рыжая бестия Полина продиктовала ему свой телефон. — Запомните?

— Как свое собственное имя! — заверил ее Андрей.

— Вот и хорошо. А теперь мне пора. Пока-пока! — Она махнула Андрею ладошкой и растворилась в зыбком вечернем сентябрьском воздухе.

Через два дня они сходили в кино. Еще через день— в клуб. А там — закрутилось, завертелось, и они стали встречаться почти каждый вечер. Несмотря на близкие отношения, они ни разу не признавались друг другу в любви. Полина была для этого либо слишком легкомысленна, либо слишком осторожна. А Андрей… У него» просто язык не поворачивался произнести это странное и пафосное слово — любовь. Да он и не был до конца уверен в своих чувствах.

Полина, видимо, понимала это и при каждом удобном случае старалась поддразнить Андрея, задеть его самолюбие, заставить его приревновать. Она заигрывала напропалую — с барменами, официантами, охранниками в клубах и, конечно, с друзьями Андрея. Он же, угадывая истинную причину ее кокетства, оставался хладнокровен и — как выражалась Полина — пуленепробиваем.

Однажды она пригласила Андрея на вечеринку по случаю ее дня рождения. Это был третий месяц их знакомства. «Будут мои бывшие одноклассники и кое-какие старые друзья», — сообщила она.

На вечеринку Андрей опоздал — в ту ночь они с Герычем раскрашивали железные гаражи на окраине города, — чем вызвал гнев и обиду Полины. Будучи гордой, она не стала устраивать сцену, но улыбка ее была такой ядовитой, а прищур таким холодным, что у Андрея опустилось сердце. «Ну погоди у меня», — говорила эта улыбка. И ждать пришлось недолго.

Представив Андрея гостям, Полина подвела его к невысокому широкоплечему парню, который стоял возле книжного шкафа и задумчиво листал альбом Амедео Модильяни.

— Мальчики, познакомьтесь, — весело сказала Полина. — Это вот — Андрей. А это — Дима.

Парень рассеянно посмотрел на Андрея и протянул ему руку:

— Дмитрий. Можно просто Димон.

— Андрей. Можно просто Эндрю.

Андрей пожал протянутую руку, обратив внимание на странную особенность этой руки. Она была красной, словно обваренной в кипятке, и шершавой.

Широкоплечий вновь опустил взгляд в альбом, явно потеряв к Андрею всякий интерес. Однако, если Полина что-то задумала, ее трудно было остановить.