Петерс Латыш

— Главный секретарь Мортимера. Осуществлял контроль за различными делами, которые тот вел. В момент убийства уже неделю находился в Лондоне. Жил в отеле «Виктория». Я постарался его не вспугнуть. Позвонил в Скотланд-Ярд, чтобы им занялись. Заметьте, когда английская полиция явилась в «Викторию», о смерти Мортимера в Англии еще не знали, разве только в редакциях некоторых газет. Но это не помешало птичке упорхнуть. Стоун сбежал за несколько минут до прихода инспекторов.

Следователь мрачно взирал на груду писем и телеграмм, которыми был завален его стол.

Смерть миллиардера — событие, волнующее тысячи людей. И то, что умер Мортимер насильственной смертью, встревожило всех, кто имел с ним дело.

— Вы думаете, стоит распустить слух, что это убийство на почве ревности? — нерешительно спросил Комельо.

— Думаю, такая предосторожность будет не лишней, иначе на бирже возникнет паника и вы разорите ряд солидных предприятий, начиная с французских фирм, которым Мортимер недавно помог выйти из затруднений.

— Так-то оно так, но…

— Послушайте, посольство Соединенных Штатов потребует доказательств, а у вас их нет. У меня — тоже.

Следователь протер стекла очков.

— И что же?

— Ничего! Я жду вестей от Дюфура, который со вчерашнего дня в Фекане. Пусть Мортимеру устроят пышные похороны. Какое это может иметь значение? Будут речи, официальные делегации…

Несколько секунд следователь с любопытством смотрел на Мегрэ:

— Вы как-то странно выглядите, — неожиданно выпалил он.

Комиссар улыбнулся и доверительно сообщил:

— Морфий!

— Что?..

— Не беспокойтесь, у меня это еще не стало пороком.

Просто укол в грудь. Врачи хотят удалять два ребра, уверяют, что это совершенно необходимо… Но это долгая история! Нужно лечь в клинику, проваляться там Бог знает сколько. Я выпросил у них двое с половиной суток отсрочки. Все, чем я рискую, — удалят третье ребро. Будет на два ребра меньше, чем у Адама, вот и все. Ну-ну, вы тоже воспринимаете это как трагедию. Сразу видно, что вы не беседовали о последствиях таких ранений с профессором Коше, а он копался во внутренностях почти всех королей и сильных мира сего. Он рассказал бы вам, как мне, что у тысяч людей в организме много чего не хватает, а они прекрасно существуют.

Вот, например, первый министр Чехо-Словакии. Коше удалил ему желчный пузырь. Я его видел, этот пузырь. Он мне все показал: чьи-то легкие, желудки… А их владельцы занимаются всем понемногу в разных уголках нашего мира.

Мегрэ посмотрел на часы, пробурчал себе под нос:

— Чертов Дюфур!

Лицо его вновь приобрело серьезное выражение. Кабинет судебного следователя утопал в сизых клубах дыма от его трубки. Мегрэ сидел на краешке стола и чувствовал себя как дома.

— Кажется, мне самому стоит поехать в Фекан! — вздохнул он наконец. — Через час есть поезд.

— Скверное дело! — заключил Комельо, отодвигая папку с делами.

Комиссар погрузился в созерцание клубов дыма, которые окутывали его фигуру. Молчание нарушалось, вернее, подчеркивалось только потрескиванием трубки.

— Взгляните на эту фотографию, — неожиданно сказал он.

И Мегрэ протянул следователю псковскую фотографию, на которой был изображен дом портного с белым коньком на крыше и выступающей из-под него балкой, крылечком из шести ступенек и всем семейством — мать, восседающая на стуле, отец, застывший в торжественной позе, двое мальчишек в вышитых матросских воротниках.

— Это в России. Пришлось заглянуть в географический атлас. Недалеко от Балтийского моря. Там теперь много мелких государств: Эстония, Латвия, Литва. Их с двух сторон теснят Польша и Россия. Границы государств не совпадают с границами расселения народов. В двух соседних деревнях могут говорить на разных языках. И в довершение всего — евреи, которые живут повсюду, но представляют собой обособленную нацию. Прибавьте к этому еще коммунистов. Стычки на границах. Армии сверхнационалистов. Люди питаются шишками из местных хвойных лесов. Бедняки — еще беднее, чем где бы то ни было. Они умирают от голода и холода. Интеллигенты — одни борются за немецкую культуру, другие — за славянскую, третьи — за собственный угол и сохранение древних языков. Там есть крестьяне, похожие на лапландцев и калмыков, есть этакие белокурые бестии и, кроме того, масса ассимилированных евреев, которые употребляют чеснок и режут скот не так, как другие.[13]

Мегрэ забрал фотографию из рук следователя, который разглядывал ее довольно равнодушно.

— Забавные мальчишки! — вот все, что услышал от него комиссар.

Возвратив фотографию следователю, Мегрэ спросил:

— Смогли бы вы сказать, кого из них я ищу?

До поезда было еще три четверти часа. Комельо по очереди вглядывался в лица мальчиков: один, казалось, бросал вызов фотографу, другой — его брат — повернул голову, словно спрашивая у него совета.