Петя Кантроп

Окончательно уточнили маршрут: через прапрапрапрабабушку N_5 по материнской линии (для удобства мы предков занумеровали). Эта дама сообщила нам однажды, что родилась в один день с императрицей Екатериной, что живет в Москве на Варварке и что отец ее старинной фамилии греческий купец. (Очень уж путаное у Пети фамильное древо оказалось.) Вот этот купец нас и занимал, потому что через своих греческих предков он позволял нам совершить экскурсию прямо в античные века и страны...

Итак, через прапрапрапрабабку N_5, а от нее прямо, не сворачивая, по мужской линии - в древность.

6 марта. Все (то есть все пробовавшие эликсир) в сборе на даче у Пети. Кругом снег. Тишина. Все подготовили, выпили немного (вина), присели перед дорогой. Петя простился с нами, заранее попросил извинить за возможные неблаговидные поступки предков. Посмеялись мы: выбьет кому-нибудь глаз или сожжет дом, но, пока милиция приедет, нарушитель сделается собственным сыном или внуком, а ведь сын за отца не отвечает...

Петя разделся, завернулся в тулуп, мы отошли в сторонку. Я стал считать: пять... четыре... три... два... один... СТАРТ!

"До скорого!" - крикнул Петя и, запрокинув голову, стал глотать розовато-синюю смесь. Кадык его долго мелькал в наших глазах, пил он явно через силу, но вот, наконец, поставил кувшин на стол, крякнул и вдруг уменьшился и расширился. Мощные мускулистые ноги, очень покатый лоб и, как ни странно, редкие клочки волос на большой лысине. Впрочем, громадные руки, покрытые шерстью, были очень красивы.

Мы ждали разных выходок: сдерет с себя майку, будет кидаться. Но ничего этого не произошло. Обезьяночеловек внезапно осклабился и выдал какое-то гортанное звукосочетание вроде "гхакка".

Мы поняли, что это хорошее слово, и отвечали: "Гхакка... гхакка..."

Я быстро соображал: Петя наварил эликсиру на миллион лет, середина пятьсот тысяч... Значит, вот каким был пращур Петьки пять тысяч веков назад.

Эля у нас очень начитанная.

- Это время синантропа, - говорит, - но я вижу ясно, что наш обезьяночеловек не совсем синантроп. Он стоит прямо, голова побольше, и в то же время он послабее.

Володя неожиданно встал и, к великому нашему удивлению, произнес речь:

- О ты, далекий предок нашего товарища, тебе и твоим детям придется вынести необычно много - тысячи веков голода, борьбы, войны, несчастий. Но ты уцелеешь и доживешь до нас. Мы желаем тебе счастливого пути...

Неожиданно обезьяночеловек привстал, чихнул и произнес ответную речь, в которой мы разобрали уже знакомые "гхакка" и нечто новое - "кх-гм-тьфу!".

На всякий случай я ответил тем же и, судя по иронической ухмылке синантропа, догадался, что сморозил какую-то глупость. Я понял, что нельзя забывать: этот предок во много раз умнее умнейших обезьян.

Но надо было торопиться. Мы поднесли ему жбан с питьем. Он принял его, но, прежде чем пить, медленно обошел всех нас, внимательно вглядываясь в глаза. Нам не по себе было. Будь я проклят, если он не угадывал мыслей, и, только угадав, что они добрые, выпил Выпил разом, и нам показалось, что эликсир на него не подействовал: рост тот же, ноги и руки - те же. Череп потом мы измерили на фотографии - чуть меньше. Выражение лица - нельзя сказать, что более дикое, просто какое-то хмурое.

И тут я понял, что передо мной питекантроп или что-то подобное. "Петя Кантроп", - прошептали девочки. Пятьсот тысяч лет, отделявших первого обезьяночеловека от второго, почти совсем не чувствовались, потому что похожи они были друг на друга чрезвычайно.

Вот теперь-то начинался опыт.

- Но, но, Петенька, - сказала Марина, пятясь к двери.

И тут Петя прыгнул на нее с криком: "Ак-ак!" Я пытался урезонить его воплем "гхакка", но язык пятисоттысячного года был, видно, не актуален для миллионного.

Петр 1-й (мы опять решили занумеровать предков, но на сей раз отсчет вести с древнейших), с обезьяночеловеческой силой разбросав, расшвыряв и запугав, заставил нас залечь за забором (сверху колючая проволока) и, дрожа, наблюдать в щели.

За пятнадцать минут Петр 1-й прогрессировал довольно сильно. Он быстро разобрался в наших следах, понял, где мы находимся, догадался, что через забор не перемахнешь, и устрашающе проревел ровно столько раз, сколько нас было (умеет считать?). Устрашив, захотел есть. На холод не реагирует: видимо, привык нагишом на морозе. Открытую банку консервов опустошил быстро и, конечно, догадался, что в других железных коробках тоже прячется вкусное. Повертев коробки, нашел камень и с силой грохнул банку о него (привык, наверное, сталкивать зверей со скалы на острые камни). Еще удар, банка треснула, и в этот миг появился Петр 2-й.

Петр 2-й пятнадцать своих минут спокойно, не торопясь банку доедал. Сыт. О прогрессе не думает.

Дальше все однообразно.

Петры били консервы о камень. Сын разбившего пользовался плодами отца и извилинами шевелить не желал, сыну же лентяя еды не оставалось, и он умнел на глазах.

7 марта. В полночь мы уехали в город. Наутро - те же обезьянолюди. Глотают консервы, подкапываются под забор. Подкоп не получается, зато нечаянно изобретают землянку.