Петька

Петька оглянулся: улица была совсем пустая и за заборами, наверное, никого. Все на работе или у магазина. Заорать, что ли? А чего орать-то: ведь неизвестно, собирается ли этот Витька бить его, Петьку? Может, только Борьку. Он, Петька, тогда сумку подержит. И потом, Борька ведь не орёт. А что, если Витька их обоих бить хочет?

Ждать больше не было сил, тем более, что Витька ещё раз качнулся и двинулся к ним.

— Тётке скажу! — завопил Петька. — Хулиган!

— Какой тётке? — нахмурился Витька и остановился.

— Моей!

— Что за тётка? Ты сам-то чей, жиртрест? Тёткин?

— Тётин Ксении.

— А, московский племянничек, — снова заулыбался Витька. — А я думал, в Москве боровков не держат. Ну, топай к тётке, не трону. А Боречку я люблю, мне с ним поговорить надо.

Петька приободрился.

— И Борьку не трогай, — неуверенно потребовал он.

— Чего? Давай отсюда, а то враз похудеешь!

Умом Петька понимал, что надо бежать, и поскорее, но не мог почему-то отцепиться от сумки и сделать необходимый первый шаг.

— Сам топай, — сказал он шёпотом, и в животе у него похолодело.

— Что-о?! — угрожающе протянул Витька и медленно подошёл к Петьке. Несколько секунд он стоял, глядя на него сверху вниз, и вдруг сильно щёлкнул в нос. Петька дёрнулся назад и повалился, потянув за собой сумку. Было так больно, обидно и страшно, что он даже забыл зареветь. Он лежал в пыли, держась за сумку, возле грязных синих Витькиных кед под запылёнными серыми брюками, а Борька тянул сумку за другую ручку, но вдруг отпустил, нагнул голову и сказал:

— Ах, так! — и ткнул двумя кулаками сразу Витьку в живот.

Витька охнул, отступил на шаг, и по лицу его разлилось несказанное удивление, даже обида, как у ребёнка, который в привычном месте не нашёл любимой игрушки. Но вот лицо его стало жёстким, глаза сощурились, он шагнул вперёд и вдруг резко вздёрнул руку. Борька схватился за лицо и согнулся. Между пальцами у него показалась кровь и закапала на землю, собирая шарики пыли.

Вставать было некогда. Бросив сумку, Петька перевалился на живот, приподнялся и плюхнулся на Витькины ноги, изо всей силы обхватив их руками. Витька нелепо изогнулся и повалился на бок, подняв облако пыли. Кепка слетела с него и откатилась в сторону. Секунды три он лежал неподвижно, потом упёрся руками в землю и повернул к Петьке бледное оскаленное лицо.

— Ну, сосиска, убью, — выдохнул он и потянул ногу, стараясь освободиться.

Но Петька держал его мёртвой хваткой, вложив в неё всю силу и вес тела. Витька рванулся, и Петька почувствовал, что не может его удержать.

— Борька, спаси! Дай ему чем-нибудь по башке! — закричал он в отчаянии, но Борька держался за нос и ничего сделать не мог.

Вот Витька дёрнулся ещё раз, и одна его нога стала выезжать из ослабевших Петькиных рук. От ужаса и бессилия Петька брызнул слезами и впился зубами в серую штанину.

— А-а-а!! — взревел Витька и рванулся так, что Петька отъехал от него чуть ли не на метр. От страха всё тело стало ватным, и в голове позванивало. Он лежал на животе и, приподняв голову и открыв рот, смотрел на сидящего в пыли Витьку, который, задрав штанину, молча рассматривал два ряда синих отпечатков на белой, незагорелой коже. Потом он поднял глаза на Петьку, молча опустил штанину и, не отрывая от Петьки взгляда, стал медленно, страшно подниматься из пыли.

— Ну! — выдохнул он, поворачиваясь к Петьке всем телом и делая шаг вперёд. Петька закрыл глаза, обхватил голову руками и замер, ожидая скорой и неминуемой гибели.

— Ты что, долбак здоровый, маленьких обижаешь? А ну-ка вали отсюда, пока я тебе ноги не выдернул! Поймаю еще за таким делом — до дому не доползёшь.

Ещё не веря в спасение, Петька осторожно приоткрыл глаза. Возле самого своего лица он увидел громадные серые сапоги в толстых складках и глубоко-глубоко вздохнул. Как Мишка оказался здесь в этот самый необходимый миг — было непонятно, да и не очень интересно. Главное, он был здесь, спаситель и защитник из надёжного мира взрослых, никогда не подводившего Петьку. Взрослые любили справедливость и порядок среди детей и защищали его, понимая, что он, такой толстый и интеллигентный, не полезет первым. Витька ещё стоял и смотрел на него, Петьку, но был уже не опаснее тигра в зоопарке.

— Поторопить тебя, что ли? — снова сказал Мишка.

Витька подобрал кепку, отряхнул её о колено и пошёл прочь. Пройдя пять шагов, он оглянулся.

— Ещё увидимся, москвич, — сказал он.

* * *

Засунув в сумку вывалившуюся буханку, Петька и Борька молча побрели домой. Нюська уже не спала, но лежала тихо и смотрела в потолок.

— Вставай, — сказал ей Борька хмурым голосом и сдёрнул марлю с кровати. — Я тебе конфету принёс.

Нюська живо перекатилась на живот и съехала с кровати на пол.

— Давай, — потребовала она и протянула ладошку.

— Петька, найди ей конфету в сумке, а я к носу холодного приложу, чтобы мамка не заметила. Сильно распух?

— Сильно, — подтвердил Петька. — А чего от мамки скрывать? Ты ей лучше такой покажись и скажи, что это Витька сделал.

— Незачем.

— Как это незачем? Он же тебя поймает и ещё хуже даст!

— Тебе тоже.

— А я тётке скажу или даже дядьке.