ПЕТЛИ. Рассказы

Петя Маше вначале не понравился. Своей болтливостью и дерганостью. А она ему понравилась. Маша даже начала подозревать, что Петина мама подстроила их знакомство. Петя стал заходить в школу. Вроде бы к родителям, но все как-то быстро догадались, что к Маше. А затем открыто стал встречать и провожать ее после работы. Маша не рассматривала его как молодого человека, но Петя был начитан, и поговорить с ним было интересно. Маша шла рядом, в основном молчала и слушала. А Петя говорил. Рассказывал обо всем подряд, но смешно и интересно. Как-то вошло в привычку, что они стали гулять часами и иногда пешком шли до самых Пятничан. Однажды он довел ее до самых дверей дома, и тут неожиданно к калитке с улицы подошла старшая Мария. Маша представила Петю. Петя, кривляясь, как показалось Марии, попытался изобразить галантность. В дом Мария зашла на ватных ногах и рухнула на диван.

– Петя, Петро, – слабым голосом позвала она мужа. – Это произошло. И это я виновата.

То, что она рассказала мужу, не поддавалось никакому логическому объяснению. Петр несколько раз порывался остановить жену, сказав, что все это глупость. Но будучи сам из подольского села, знал, что есть бабки, которые могут «отговорить» и «сделать». В церковь не ходил, да и в Бога вроде бы не верил, но знал, что если в селе какой глупой девке понравится парень, она крадет его любую вещь, лучше из одежды, потом бегом к такой бабке, и вот уже у них свадьба. А когда морок проходил через год-два, то муж начинал пить или гулять, самые сильные разводились. Но то, что рассказала Мария, напоминало ему прочитанные в детстве повести Гоголя, не иначе.

Мария ездила месяц назад в Киев на курсы повышения квалификации по работе. Коллеги из Винницы и области уехали утренним автобусом, а Марию задержали неотложные дела в поликлинике, и она поехала дневной электричкой, не удивительно, что пустой. В вагоне сидели какие-то люди, их было немного, прошел контролер, проверил билеты, опять тишина, только стук колес. Мария открыла «Новый мир» и попробовала почитать. Ее отвлекли звуки: на лавке напротив свои котомки пристраивала пожилая селянка. Женщина была не по погоде закутана во множество платков, кацавеек и обута в эту еще достаточно теплую погоду в валенки. Старуха наконец уселась. Расправила свою юбку, разгладила ее на коленях и подняла глаза. Глаза у нее были молодые, карие, яркие, смотрели внимательно. И вдруг она заговорила с Марией. И сказала Марии такое, что у той отнялся дар речи.

Сказала, что у Марии есть дочь, что дочь эта не замужем, и все женихи, приходившие в их дом, уходят, что Мария живет недалеко от кладбища и что возле ее дома был сделан «подклад» на Марию, но много лет назад сильная любовь ее мужа сделала так, что «подклад» не сработал на нее, на Марию, но работает теперь на ее дочь. И что первое, что должна сделать Мария, вернувшись домой, это в дом не заходя взять лопату, пойти к калитке и выкопать его. И первый же парень, который зайдет после этого через калитку, женится на ее, Марии, дочери.

Мария слушала старуху, вначале она хотела фыркнуть, встать и пересесть, мало ли что можно придумать. Но когда она сказала, что их дом стоит возле кладбища, то поняла, что это не простая старуха. Их дом и правда стоял недалеко от кладбища, теперь уже недействующего. Но когда Мария была сама молодая, то там еще хоронили. И им многие завидовали, даже среди родни. Жили ее родители богато, спокойно, пережили войну, дочь вырастили, выучили. Были завистники, были. И было кому сделать «подклад».

Мария все время в Киеве думала об этом разговоре. Старуха вышла перед самим Киевом. Молча собрала котомки, засобиралась. Мария хотела ее что-то еще спросить, но старуха промолчала и быстро сошла на своей станции. В субботу Мария не осталась на занятие, а утренней электричкой вернулась домой.

Сделала все, как сказала старуха. Под столбиками калитки были закопаны два полуистлевших мешочка. Взяв их на лопату, чтобы не дотрагиваться руками, Мария кинула оба в ведро и сожгла. Ведро выкинула. Лопату тоже. Никому ничего не сказала. И вот он зашел, этот будущий зять. А ведь она не такого хотела. И Мария зарыдала.

Маша влюбилась незаметно для себя. Вначале привыкла к Пете, ее перестали раздражать его шуточки, громкое, вызывающее порой не к месту поведение. А потом она влюбилась. Когда Петя пришел свататься, Мария надела черную косынку, несмотря не протесты и просьбы мужа, и сидела с мокрыми глазами, как на поминках.

– Маша, ну к чему этот театр? – спрашивал ее муж. Мария пыталась напугать и отвадить ненавистного ей зятя.

– Может, он хороший? – упорствовал Петр. Мария скорбно поджимала губы. Теща тоже выглядела расстроенной, но молчала.