Петля

Из своего убежища Поляков видел, как вырвалось пламя из сопел двигателей. Тяжелый воздух наполнился резким гулом четырех моторов. Охрана отошла подальше и наблюдала, как машина набирала скорость. Самолет не сделал остановки перед взлетом, а оторвался с ходу и, круто набрав высоту до двух тысяч метров — методика, разработанная пилотами в Афганистане, чтобы избежать обстрела ракетами земля-воздух, — взял курс на север. Серебряное брюхо сверкало: всходило солнце. По расчетам Полякова, четыре часа спустя груз прибудет в хранилище Российского Центрального банка в аэропорту вблизи Москвы. Но какое это ничье золото, спрашивал себя полковник.

Марченко предупреждал: «Они все мерзавцы, эти узбеки». Наблюдая, как «Ил-76» с безадресным сокровищем исчезал в яркой голубизне над Кызылкумами, Олег Иванович понял, что имел в виду Марченко и почему…

Был момент, когда полковнику послышались шаги и затем какой-то говор. Но он не ощутил боли от того, что последовало.

Всего лишь тупой удар.

Глава 6

Резкий скрип больничных носилок, на которых лежал Поляков, вернул его к жизни. Он заставил себя преодолеть боль и открыть глаза, но увидел и ощутил лишь грубую простыню, накрывшую его. Он пытался пошевелить ногами и руками. Однако тело прочно сковали бинтами. Душный, горячий, пропахший потом воздух под простыней был невыносим.

Он слышал шарканье двух пар башмаков. Затем донесся шум моторов, голоса, отчетливая суматоха аэродромной жизни. Вонь авиационного бензина заползла в ноздри. Сильное головокружение и потеря ориентировки не помешали определить, что он все еще находится в аэропорту Зарафшана, но, видимо, в помещении отделения охраны.

Его понесли вверх по наклону. Передняя часть носилок приподнялась, и ботинки идущего впереди издавали металлический звук. Затем ветерок перестал обдувать простыню и все аэродромные шумы смолкли. Поляков почувствовал, что находится внутри обширной утробы транспортника.

Носильщики остановились, прикрепили ножки носилок к панели в полу самолета. Позвякивали стальные детали, когда затягивали болты. Снова произошло какое-то движение, затем послышались громкие голоса, после чего раздалось повизгивание гидравлической системы, втянувшей внутрь задний трап. Показалось, что разговаривали на русском, но вперемешку раздавался и гортанный узбекский, голос походил на тенор бородатого командира, в обществе которого Олег Иванович проделал долгий путь из Хивы.

Полковник лежал в грузовом отделении, и только шипение кондиционера доносилось до ушей. Первая турбина пробудилась к жизни, за ней вторая, потом третья, четвертая. Поляков решил, что находится на борту «Ил-76», вездесущей рабочей лошади военного ведомства, родной сестры той, которая, как он видел недавно, взвилась в утреннее небо.

Самолет потряхивало на неровностях бетонной полосы, толчки были слабыми, но Поляков чувствовал нестерпимую боль где-то пониже правого уха, она все глубже проникала в тело. В то время как «Ил-76», покачиваясь и подпрыгивая на неровностях, выруливал на позицию для взлета, у Полякова выпучивало глаза и весь он деревенел. Внезапно начались галлюцинации, после чего он потерял сознание. Он не почувствовал, как «Ильюшин» оторвался от дорожки и взмыл.

Ни воздушная болтанка, ни тяжелое приземление близ Москвы, ни минусовая температура, когда его переносили в машину «скорой помощи», не пробудили полковника. Шесть часов он был словно мертв. Лишь чьи-то голоса и тряска в конце концов вернули его из небытия. Крепко же его отделали на аэродроме в Зарафшане…

— Олег Иванович, Олег Иванович… — Поляков узнал голос Марченко.

— Товарищ полковник, товарищ полковник. — Это был женский голос, вероятно, медсестры. — Теперь вы в безопасности, в кунцевской больнице.

Рана на шее вспухла и кровоточила. Болело и где-то ниже, не понять где.

— Будет жить, сделаем, — сказала сестра.

— Попробуйте не сделать, — сказал Марченко. Не удержался, произнес речь: — Полковник у нас герой. Я испытываю гордость за него. Знаю, сейчас не принято говорить о героях. Старая система рухнула, и эти проклятые демократы спорят по поводу того, стоит ли выносить из Мавзолея тело Ленина. Делать им больше нечего, пустоболтам. А вот мы — действуем. Я послал Полякова вернуть наше русское золото, захваченное узбекскими мерзавцами. И он задание выполнил. Настоящий русский патриот и герой.

Медсестра молчала — кажется, удивленно.

Потом Марченко шагал по коридору на десятом этаже, выкуривая одну за другой сигареты и посматривая на высокие дома западной окраины Москвы, за которыми начинались сосновые боры Архангельского. Спустя несколько минут он уже не мог сдержать нетерпения и вернулся к лежавшему на кровати Полякову.

— Олег Иванович, мне нужна правда. Я должен знать, что случилось. — Генерал упорно настаивал, не обращая внимания на терзающую полковника боль.

Крупный, тяжеловесный, похожий на медведя, с длинной нижней челюстью и грубыми чертами лица, генерал сидел у постели, склонившись над полковником так, чтобы слышать все, что он скажет.