Петля Антимира

– Говорю тебе, «черная свеча» всегда исчезает после активации. Что точно ты видишь?

– Что-то типа круглое. Ну, в смысле, круглое свечение такое. Возле рельсы.

– Не может быть. Ты не можешь видеть свечения.

– В смысле? Вокруг «свечи» тоже светилось, а дрезина аж засияла, когда она ее проткнула. Так и вспыхнула золотом.

Почему-то это заявление вызвало у Химика легкий ступор.

– Золотом! – воскликнул он после паузы. – Вот черт! Пригоршня, «круглое» – это артефакт. В момент смерти аномалии часто порождают артефакты. А из «свечи» получается «желе». Очень редкий арт. Сто грамм на черном рынке потянет где-то тысяч десять долларов.

– Ого, крутая штука.

– «Желе» заживляет раны. Но я не понимаю… ты не можешь видеть его излучение. Люди не видят его, там другой диапазон волн. Постой, или ты… Неужели ты…

– Чего? Ты бормочешь вообще непонятно, – Пригоршня еще раз внимательно оглядел окрестности, не увидел дымного пса и присел на корточки в метре от арта. – Кстати, вокруг «партнера» тоже было что-то похожее, только темное и как бы другой формы. Такое пятно получается, когда чернила в воду капают. Ладно, помолчи чуток, я разгляжу получше.

Теперь он хорошо видел: на шпале лежит шмат желтого… ну да, желе. Или чего-то похожего. Кусок размером с кулак, на поверхности его играют золотистые искры. Угловатый, но грани не острые, покатые, хотя толком разглядеть не получалось, мешало густое золотое свечение.

– Он опасен чем-то?

– Нет. Ты уже подошел? Большой арт?

– С мой кулак. А вообще эта штуковина тяжелая? Ладно, если она реально не опасна… – поскрипывая зубами от боли в ребрах, он на корточках подковылял ближе, осторожно протянул руку и спросил: – А не горячее? И точно руку мне не оттяпает? А то «свеча» дрезину в металлолом превратила.

– Ты бы там побыстрее, выброс же близко. «Желе» – очень активный регенератор, вот и все. Слушай, а где зверь?

– Вот и я хотел бы знать.

Снова пришла необычная мысль, как тогда, при первом взгляде на «партнера»: а есть ли способ повлиять на излучение арта? Не рукой его толкнуть, в смысле, а мысленно. Внутренним усилием. Пригоршня накрыл артефакт ладонью, и языки золотого свечения сомкнулись вокруг запястья. Покалывание в пальцах… легкий зуд… тепло… захотелось отдернуть руку, вдруг сейчас как припечет! Но нет, тепло не усиливалось, наоборот ослабло. Ощущение даже приятное: будто в холодный день подошел к нагретой печке.

– Ну, что?

– Колет и чешется немного, – напряженно прислушиваясь к ощущениям, он крепче обхватил арт и выпрямился. А потом, собравшись с духом, мысленно дунул на завитки излучения. То есть представил, как дует на них, и как они извиваются сильнее…

Они дернулись, заволновались. Ух! Работает! Пригоршня постарался усилием воли успокоить рябь, покрывшую излучение, и она стерлась, теперь свет окутывал руку мягкой ровной пеленой.

– Говоришь, десять косарей за сто грамм? – спросил он задумчиво.

– Это на черном рынке, а крупные лаборатории покупают за пятнадцать-семнадцать тысяч. Ты бы шел быстрее к Станции.

– Раз так, то у меня в руке минимум полсотни косых.

– Что – на полкило арт?

– Ага.

– Большая редкость. А то, что ты своими глазами видел свечение, совсем странно. Что там со выбросом? Тебе к Станции бежать надо. Клади арт в карман – и бегом!

– Бежать я не могу, ребра отвалятся, – Пригоршня сунул артефакт в карман брюк. Карман оттопырился, натянулся так, что затрещал шов. Сквозь ткань просочилась легкая золотистая дымка.

Повернувшись на юг, он замер. Задрав брови, позвал слабым голосом:

– Химик, слышь?

– Ну? Судя по твоему тону…

– Небо чистое.

– Что? Как?

– Небо на юге чистое! Багрянец, муть эта – все исчезло! Почему? Все, нет больше выброса! Рассосался!

– Приборы показывают то же самое, – сказал Химик. – Я отвлекся, а теперь смотрю – да, исчезли всплески, которые регистрируются перед выбросом.

– Но разве такое бывает?