Петля Мёбиуса (сборник)

Высокий и тощий, который появился первым, волновался. Во всем его облике было что-то лихорадочное, жалкое. Он переминался с ноги на ногу, похлопывал себя по груди и бокам, качал головой. Второй, пониже ростом, с самой обычной внешностью – разве что лицо какое-то чересчур унылое – стоял прямо, не шевелясь. Только губы двигались.

– Я дам вам столько же, сколько дали за пакет все предыдущие покупатели, включая отца.

– Да, Бруло! Отчего он умер?

– Смертельная болезнь.

При слове «смертельная» Чина вздрогнул. Десадо покосился на него, отвел взгляд, рассматривая детей на другой стороне бассейна. Они напоминали выпавших из гнезда взъерошенных птенцов. Один, тот, что с длинными волосами и в очках, что-то втолковывал другому, с тупым лицом и приплюснутыми ушами, похожему на маленького, но опасного хищника.

Они успели завинтить люк, потом спустились по широкой трубе. Она погружалась в дно реки и изгибалась, а дальше шла наискось вверх под бетонным склоном. В стороне от канала она выходила из земли и тянулась дальше внутри одной из опор, заканчиваясь среди построек Верхнего Слоя.

– Вы сделали что-то новое за последнее время? Я бы хотел пополнить Выставку Души.

Чина глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и присел на корточки.

– Нет. Владельцы умирали, понимаете? Никотин возвращался ко мне, но я боялся подходить к нему. Я держал его в переносном сейфе и не открывал. И только после смерти Бруло он ко мне не вернулся. Я терпел все это время, но я не могу так! – Голос почти сорвался на визг, дети покосились на них. – Мне мучительно хочется увидеть его снова! Это же вселенная, и она прекраснее нашей…

– Я не видел Никотин, – перебил Десадо. – Но слышал, что ничего прекрасного в нем нет. Скорее подходит слово… горячечная… больная вселенная.

Чина выпрямился и, глядя себе под ноги, пробормотал:

– Возможно. Но она мыслит.

Десадо схватил его за воротник и заставил согнуться.

– Это правда? – спросил он и чихнул прямо в лицо Чине. – Мыслит?

Чина прошептал, пытаясь отодвинуться:

– Да. Я использовал мемы. Они имеют материальное тело, каждый размером с пылинку. В пакете поместились мириады. Что-то вроде роя, коллектива. Внутреннее электронное пространство Никотина не безгранично, но очень велико. Я запустил их туда обживаться. Их год… ну, думаю, он примерно соответствует нашим суткам. Представляете, как они развились за это время?

– «Они»? – уточнил Десадо. – Или «он»?

– Не знаю. Отдельная единица вряд ли разумна. Но объединяясь в более-менее большие конгломераты…

– Меня интересует, осознаю'т ли они себя? – Десадо наконец отпустил Чину, который потерял равновесие и чуть не свалился в бассейн.

– Конечно! – почти выкрикнул он. – Я… я так думаю. Отчего умер ваш отец?

– Не ваше дело.

Чина отвернулся и сел на краю бассейна, опустив ноги в воду.

– У него было искусственное сердце, – сказал Младший. – «Авио-Кор». Для управления приспособили микросхему, которая раньше контролировала сложные авиадвигатели. Вы ведь помните самолеты, Чезарио? В микросхеме что-то нарушилось после бомбардировки, и в крови стали возникать сгустки. Тромбы. В конце концов от этого он и умер. Но его мозг… в нем нашли такие странные изменения…

– После гало-бомбардировки изменения начались у многих.

– Все изменения произошли сразу после бомбардировки. А эти обнаружились слишком поздно, чтобы быть ее последствиями. Они возникли из-за чего-то другого. Отец лежал рядом с пакетом, протянув к нему руку. Плевать на Выставку, я хочу разобраться с этим.

Мальчишка с длинными волосами, сопровождаемый «хищником», решительно подошел к ним и спросил:

– На берегу, кроме казусов, был человек, который стрелял по нам стре'лками. Ты, – Манок ткнул пальцем в живот Чины, – убегал от него. Ты, – он пихнул в живот Десадо, – дрался с ним. Я хочу знать, кто это такой.

Младший оглядел детей. Он словно увидел их впервые – раньше не было времени это обдумать – и понял, что они не совсем дети. Во всяком случае тот, что в очках. Он уже давно преодолел главный рубеж между взрослым и ребенком – способность отвечать за свои поступки. Десадо заговорил монотонно и рассудительно:

– Это Ву, лучший исполнитель «Вмешательства». Удмурт. Он родился олигофреном. Чтобы сделать его нормальным, в его мозг имплантирована синоптическая сеть. Очень сложная структура. Естественно, производителем было «Вмешательство». Их продукция не хуже нашей. Это не пиратские поделки, при прочих равных условиях он бы не пострадал, но к началу бомбардировки Ву находился на орбите, сопровождал одного из своих шефов, инспектировавшего лабораторию тибетцев. Взбесилась вся орбитальная электроника. Атмосфера частично спасала от бомбардировки, а на орбите даже процессоры хорошо защищенной нейросети «Вмешательства» не выдержали. Чем шире их память, тем выше вероятность сбоев. А репродуктивная мозговая сеть – сложная конструкция, там больше сотни терабайт. Лично я с Ву раньше не сталкивался, но слышал, что его глюк специалисты считают единственным в обоих Сотрудничествах и во всех Составляющих. Подобного ни у кого нет.

– А что с Ву? – спросил Чина.