Петля. Том 2

– … Да…Это…так…, – бормочет бесенок, продолжая изучать заголовки, – … Вижу, у тебя еще много книг о…

– Много, – соглашается Тито, не давая бесенку договорить. «Пожалуй, слишком много», – думает про себя не без доли сожаления. Что ни говори, а события последних дней заставил его не то чтобы разочароваться в подобной литературе… Нет, скорее открыли грязную изнанку, скрывающуюся за несомненно красивыми, правильными словами и благородными идеями. Грубо и жестоко жизнь заставила его взглянуть с других ракурсов, рассмотреть стороны лишенные идеологического антуража, увидеть темные полные нечистот закоулки, о которых все эти книги стыдливо умалчивали. Конечно, виноваты были не книги, и не те благочестивые идеалисты, что их писали. Виноваты были люди с их скотской природой, неспособные и недостойные достичь описанной утопии. Виноват был он сам. Невозможно строить светлое справедливое будущее рукам, измазанными в крови… Особенно в крови ребенка. Но он не может высказать это сейчас вслух, не может дать понять бесенку, что не стоит смотреть на эти книги с таким благоговением, не может отговаривать его от пути, по которому прошли и родители этого мальчика, и он сам, потому что…. Потому что всё-таки вера осталась. И осталась надежда на то, что, возможно, этот сильный, смелый, смышлёный паренёк не оступился, сделает все лучше и правильнее, найдет способ изменить мир, не опошлив воспетое понятие справедливости дешевыми лозунгами, вроде 'отними отнятое' и призывами 'резать всех врагов'. Ну а ещё эти книги – реальный способ завоевать его доверие.

– У меня много книг по этой тематике, – повторяет Тито, – И, если хочешь, я могу давать тебе их почитать… Как когда-то давал твоей матери.

Не без труда бесенок все-таки заставляет себя оторваться от изучения корешков и повернутся к нему. Что-то едва уловимое в выражении его лица выдает двусмысленную улыбку. Пожалуй, глаза – этот взгляд мудрой Евы, прекрасно осознающей, что ее искушают плодом познания, и в тайне иронично посмеивающейся над своей принципиальной неподкупностью, которая нет-нет, да и отступает перед силой подобного соблазна.

– Ну, что скажешь, бесёнок? – спрашивает Тито, тоже украдкой улыбаясь – зацепил.

Но вот снова прежняя серьёзность.

– Если ты сейчас просто дашь мне с собой нужные лекарства, когда станет виден результат их действия.

Тито тяжело вздыхает. Видать, рано он обрадовался. Упрямство и гордость этого подростка не берется даже штурмом.

– Трудно сказать, – отвечает он, поморщившись, – Если будешь регулярно делать перевязку и ничего не напутаешь с дозировкой, думаю, дней через десять Сани будет себя чувствовать гораздо лучше.

Рамин удовлетворённо кивает.

– А когда ты сможешь начать давать уроки?

– В любое время. Хоть завтра.

– Нет. Завтра ты ещё не будешь готов. Тебе хватит десяти дней, чтоб завязать со своим занятием и привести себя в порядок?

– Да, – пристыжено выдавливает Тито, – Конечно.

– Тогда так и сделаем. Сейчас ограничимся тем, что ты дашь мне лекарства и самые простые разъяснения: как и в каких случаях их применять, и из чего они сделаны – без подробностей. Далее у меня будет время на то, чтобы подлечить брата, у тебя – чтобы уладить свои проблемы. Через десять дней, если все будет нормально, мы с братом приедем к тебе на занятия. Так ты сможешь его видеть, а он сможет учиться и получать знания. Согласен?