Петлистые времена

И заходил, успокаиваясь, по гулкой пустой комнате. Все еще ничего не понимающий Сережа, прижав испачканные в краске ладони к груди, сидел на табуретке и только поворачивался вслед за разгневанным другом.

— Володь… — повторял он жалобно. — Ну извини, ну… Володь…

Володя стремительно нагнулся к отпрянувшему Сереже и потряс перед самым его лицом узловатыми, чуть скрюченными пальцами, в которых дымилась «честерфильдина».

— Ты запомни, — проговорил он с угрозой. — Я к этому отелю не подходил и не подхожу! И тебе не советую!..

Он выкинул докуренную едва до половины сигарету в форточку и, успокоившись малость, вернулся за стол. Сердито расплеснул остаток коньяка по стаканам.

— Ну прости, Володь… — Сережа чуть не плакал.

— Ладно, замяли… — хмуро проворчал Володя. — Ты смотри, еще кому-нибудь такое не ляпни. Скажи мне кто другой — в шесть секунд рыло бы начистил и с лестницы спустил…

— Так а что я ляпнул-то?

— Что-что… — Володя все еще посапывал разгневанно и в глаза не смотрел. — Можно подумать, не знаешь, как относятся к этим… Ну, к тем, которые у отеля пасутся…

— Знаю, — сказал Сережа. — Плохо.

— Плохо? Да их никто за людей не держит! Понял?.. — Володя проглотил коньяк и со стуком вернул стакан на стол. — Слышал, небось, на что они у проционов все эти побрякушки выменивают?

— Н-ну… я полагал, на сувениры какие-нибудь наши…

При этих словах тяжелая челюсть Володи отвалилась, и он несколько секунд смотрел на приятеля, приоткрыв рот.

— Черт тебя поймет, на каком ты свете живешь, — пробормотал он наконец. — На сувениры — надо же!..

— А на что же тогда?

— Не знаю, — отрывисто сказал Володя. — И никто не знает.

— То есть как?

— А так!.. — Явно нервничая, Володя одним движением растер в пальцах галетную крошку. Лицо его было угрюмо. — В общем, запомни: проционы эти… Ну, длинные такие, серебряные… Так вот они в обмен на всю эту шелупень что-то у человека забирают. По частям, понял? И никто не знает — что.

— Может, биополе? — испуганно раскрыв глаза, предположил Сергей.

— Ты прессу-то вообще читаешь? — поинтересовался Володя.

— Нет, — виновато сказал Сергей.

— Оно и видно… Проверяли уже ученые. Говорят: как было биополе так и есть, никаких изменений…

— Так а что ж они тогда забирают-то?

— А черт его знает! — с досадой ответил Володя. — Верующие говорят: душу…

Выйдя из подъезда, Сергей остановился и долго смотрел, как по лаковому черному капоту Володиной «Волги» переползает скрюченный тополиный лист. Сережа наблюдал за ним с явным беспокойством, будучи, видимо, одним из тех, кто в любом пустяке видит отражение собственной жизни. Несколько раз листок подбирался к самому краю капота, но потом вздрагивал и поспешно отползал к центру. Наконец Сергей вздохнул и, поправив ремень этюдника, направился к прямоугольной сквозной дыре, выводящей со двора на улицу.

Улица Проциона двумя параллельными асфальтовыми лентами скатывалась по косогору к линии железной дороги — прямо в ощеренную черную пасть туннеля. В самом начале улицы, посреди голого глинистого газона стоял облицованный мрамором прямоугольный, как шкаф, обелиск. Плитки четыре с боковой стороны уже отпали, обнажив красное кирпичное экорше с серыми цементными жилами.

Судя по всему, Сергей не бывал в этом районе давно. Без видимой необходимости он пересек проезжую часть и остановился перед обелиском.

«Этот хурх дружбы, — прочел он на бронзовой зеленоватой доске, — посажен в честь братьев по разуму с Проциона».

В присыпанной листьями лунке топорщилось иглами нечто морщинистое, фиолетовое и безнадежно засохшее.

Скорбно помолчав над пропащим хурхом, Сергей поднял голову. За линией железной дороги в студеной синеве сентябрьского неба взблескивала по-над крышами металлическая искорка — кто-то снова, видать, шел на посадку, попутно останавливая гражданам часы и двигатели автомобилей.

Сережа вернулся на тротуар и побрел вниз, к туннелю. Шея медленно, его обгоняли, оставляя в ушах обрывки разговоров:

— Помер, поганец! Вчера только прочел о нем, что поганец, а сегодня уже и помер…

— Где? На Проционе? Санитарный день там сегодня!..

Навстречу шла рослая девушка с надменными глазами. Дорого одетая, то есть черт знает в чем. Однако Сергея поразили только ее серьги. Надо полагать, приврал друг Володя насчет исключительной хрупкости инопланетных висюлек — на золотых проволочках, продетых в розовые мочки, покачивались два тусклых спиралевидных обломка.

Засмотревшись, Сережа нечаянно зацепил кого-то краем этюдника.

— Встал! Надолба! — рявкнула на него басом свирепая старуха с коричневым дряблым лицом инопланетного чудовища.

…Он брел, бормоча, по неровным, присыпанным желтовато-серой листвой тротуарам, пока не обнаружил, что снова стоит на краю вымощенной бетонными квадратами площади, а впереди, блистая стеклом и мрамором, высится прямоугольное, похожее на храм здание с распластавшейся по фризу металлической надписью: Гостиница «Галактика».