Петр I

Петр, конечно, был охоч до амурных забав, но четыре сотни младенцев – это явный перебор! Да и зачем царю тащить всех своих бастардов в Пруссию? А какая польза царице от придворных дам, обремененных младенцами? По поводу всего этого можно сказать только одно: «Ври да не завирайся». Далеко не все мемуаристы пишут чистую правду, да и вообще сведения нужно проверять при помощи неопровержимых фактов. Достоверно известно, что Екатерина, буквально с первого взгляда, очаровала Бориса Шереметева, Меншикова и Петра – мужчин, весьма искушенных в любовных делах. Могла ли дурнушка сделать подобное? (Казус с Варварой Арсеньевой можно не припоминать, то было исключение, а не правило). Мужчины-современники обычно называли Екатерину красивой или привлекательной, а женщины выражались сдержаннее – недурна собой.

В 1713 году Петр учредил орден Святой Великомученицы Екатерины, ставший вторым по старшинству в иерархии орденов Российской империи, в честь достойного поведения своей супруги во время Прутского похода. Орден имел два девиза: «За Любовь и Отечество» (примечательно, что Любовь стоит перед Отечеством) и «Трудами сравнивается с супругом». Орден, являвшийся высшей наградой для дам, просуществовал до 1917 года.[122]

Обратили ли вы внимание на слова «уже не представлявшем ожидания невзгод», предваряющие сообщение о венчании в Походном журнале? Каких невзгод можно было ожидать после разгрома шведов под Полтавой, изгнания их из Прибалтики и замирения с султаном? Но шведы пока еще оставались в Померании, флот их господствовал на море, а союзники – польский король Фридрих Август и датский король Фридрих IV – были крайне ненадежными. Если Петр верно исполнял союзнические обязательства, считая, что «кто кредит [доверие] потеряет, тот все потеряет», то каждый из Фридрихов преследовал свой собственный интерес и был готов выйти из союза, замирившись с Карлом XII на выгодных условиях. Вообще-то Швеция уже, что называется «дышала на ладан» и благоразумный правитель на месте Карла искал бы путей к миру, но благоразумие не было свойственно шведскому королю. Сидя в Бендерах, он требовал от своих подданных продолжать войну и требовал того же от султана Ахмета III, играя на задержке с возвращением туркам Азова и выводом русских войск из Речи Посполитой. Кроме Карла, к продолжению войны с Россией султана подталкивали также Франция и Великобритания.

Несмотря на передачу Азова, в ноябре 1712 года султан Ахмет снова объявил войну России. Формальным поводом к этому послужил ввод на польскую территорию русского корпуса, следовавшего в Померанию. Но янычары, крепко запомнившие, как ожесточенно сражаются русские, не поддержали султана. Принципом янычар было «мало опасности, много добычи», на таких условиях они были готовы воевать бесконечно, а в Северном Причерноморье выходило наоборот – поживиться нечем, все давно разграблено, а вот голову сложить можно запросто. Опасаясь янычарского бунта, султан «забыл» про объявленную войну и попытался выдворить изрядно надоевшего ему Карла за пределы своей державы. Дальнейшие события стали историческим анекдотом. Карл отказался покидать Бендеры, ссылаясь на то, что он наделал здесь много долгов. Султан заплатил кредиторам, но Карл продолжал сидеть на месте. Когда двенадцатитысячный корпус, состоявший из янычар и крымских татар, окружил шведский лагерь, Карл решил сопротивляться. В сражении полегло около шести сотен осаждавших, а сам король лишился кончика носа…

Оставим на время неугомонного короля в покое, чтобы оценить события, происходившие в 1712 году в Померании. Русский корпус под командованием Меншикова стоял под Штеттином,[123] безуспешно требуя у датчан тяжелой артиллерии, без которой было невозможно осаждать город. Не помогло даже личное вмешательство Петра, прибывшего в Померанию в конце июня. Ему пришлось констатировать, что «кампания пропала даром», но под конец года, 20 декабря, союзники преподнесли ему еще одну горькую пилюлю, легкомысленно ввязавшись без русских в сражение близ города Гадебуш. Фридрих IV, командовавший датско-саксонской армией, полагался на численное превосходство (он имел около двадцати тысяч солдат против четырнадцати тысяч шведов). А шведский фельдмаршал Магнус Стенбок сделал ставку на превосходство в артиллерии и нанес Фридриху сокрушительное поражение.

Когда весть о разгроме под Гадебушем дошла до султана, акции Карла немного поднялись и Ахмет передумал выдворять засидевшегося гостя. Но гость сам отбыл на родину, причем – не простившись. Попросту говоря, Карл сбежал и за пятнадцать дней сумел добраться до Швеции.[124]

Разгром под Гадебушем стал последней крупной победой шведского войска в Северной войне и во всей шведской истории в целом. Но шведский флот пока еще продолжал «править бал». Надо отметить, что спокойствие, с которым Петр воспринимал все «нетоварищеские» выходки датского короля, было обусловлено тем, что Россия нуждалась в поддержке датского флота. Пока еще нуждалась…