Петр и Феврония: Совершенные супруги

Но помимо перечисленных трех вариантов надо учитывать еще одну гипотезу: у князя Петра нет одного, твердо определенного прототипа. Автор «Повести…» пусть и хорошо знал историю Муромского княжества, но, видимо, не смог со всей твердостью разобраться, когда и при каких обстоятельствах правил Муромом князь-змееборец. Весьма вероятно, что под пером его слились воедино народные воспоминания, летописные известия и церковные легенды о нескольких выдающихся личностях Муромского княжеского дома. Житие того самого Петра, чьи мощи покоятся ныне в Муроме, могло обрасти эпизодами из судеб иных князей, правивших до или после него.

У кого-то может возникнуть вопрос: а не почитаем ли мы литературных героев, под историей которых вообще нет никакой фактической почвы? Это, безусловно, не так.

Прежде всего, у мощей святых Петра и Февронии древняя история. Муром на протяжении веков хранил их задолго до того, как церковный книжник написал «Повесть» о святой чете. Невозможно представить, чтобы наше духовенство времен Святой Руси с таким усердием берегло память каких-нибудь случайных людей. Напротив, лишь истинная святость могла породить столь прочное, столь верное поклонение муромчан. У гробницы святых Петра и Февронии не раз случались чудеса, а российские государи, время от времени приезжавшие в Муром, горячо молились у гроба чудотворцев.

Церковь с полным знанием дела одобрила акт канонизации.

Иными словами, тут нет места для сомнений и разночтений: святые Петр и Феврония — исторические личности. Их жизнь — факт.

Другое дело, что мы, к сожалению, имеем слишком мало сведений о них, а потому не можем точно сказать, когда именно они жили.

И в связи с этим хотелось бы призвать к одной древней христианской добродетели: трезвению. Хотелось бы знать о Петре и Февронии больше, чем мы сейчас знаем. Но неправильно, обсуждая судьбы святых, с категоричностью выдавать за твердое знание то, в чем должной твердости пока нет, выдавать мнение за истину. Тут нужна большая осторожность.

С течением времени, возможно, новые источники дадут ответ на вопрос, когда именно жила святая чета. А пока надо набраться терпения и смирения.

Глава 4 СВЯТОЙ ПЕТР — «ПРАВЕДНЫЙ ВОИН»

Представления о святости претерпевали значительную эволюцию в Древней Руси. В домонгольский период особо почитались благоверные князья: Борис и Глеб, Владимир и Ольга. В XIV — первой половине XVI столетия происходит радикальная перемена в обществе: люди во множестве уходят в леса на аскетический подвиг. Особо почитаются в это время преподобные (святые монахи) Сергий Радонежский, Сергий и Герман Валаамские, Зосима и Савватий Соловецкие, Нил Сорский… В середине XVI–XVII веке происходит новая перемена: особой популярностью пользуются юродивые — пожалуй, самый сложный для понимания и малоизученный вид святости^[62].

Если в свете этой эволюции взглянуть на «Повесть…», то станет заметным соединение образов святости, относящихся к разным периодам.

Петр и Феврония — князья, в конце жизни принявшие постриг и почитавшиеся как преподобные. Кроме того, в народной легенде села Ласкова, где родилась Феврония, остались воспоминания о ней как о Божьей «дурочке», то есть блаженной^[63]. Такие наложения не случайны; со времени жизни святых до момента создания «Повести…» прошли века. На воспоминания о святых своего рода «культурными слоями» наложилось отношение к ним народа и ученых «книжников».

Тем важнее вычленить главнейшие черты святости Петра и Февронии, а именно те, над которыми книжник XVI века мог «поработать», которые мог «отшлифовать», но только не ввести их как часть «литературного этикета». Подобные черты святости задают сюжет; изъятие их неотвратимо приводит к разрушению сюжета, в то время как изъятие второстепенных, наносных деталей нимало ему не вредит.

Определив преобладающие элементы святости, можно отыскать смысловое ядро «Повести…», увидеть изначальные образы Петра и Февронии в ореоле «шифра», введенного ее автором.

Итак, одним из важнейших сюжетообразующих эпизодов «Повести…» является змееборчество. С первых строк перед читателем предстает змей: «Се убо в Русийстей земли град, нарицаемый Муром. В нем же бе самодержавствуяй благоверный князь, яко поведаху, именем Павел. Искони же ненавидяй добра роду человеческому, диявол всели неприязненнаго летящаго змия к жене князя того на блуд»^[64]. От Павла жена принимает совет выведать у змея тайну его смерти, тот открывает: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова же меча!»^[65] В этот момент в «Повести…» появляется князь Петр и, ни минуты не сомневаясь, решает убить змея. Обретя меч в алтаре, он побивает чудовище, но от ядовитой крови покрывается струпами. Вот вкратце фабула змееборческого сюжета «Повести…».

Для удобства разделим его на три части: змееборческий мотив, мотив обретения меча и «острупления», — а затем рассмотрим все три в подробностях.

Образ змея