Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700.

Счастливое прибытие было отпраздновано пиром у боярина А.С. Шеина, на котором «гораздо веселились», как Петр писал в Москву Адаму Вейде 28 мая. В ответе Вейде сообщает царю, что и в Москве прибытие его в Азов было празднуемо «с нарочитою компанией», собравшейся у него, Вейде: «Ваше здравие по часту пили, на добрый ваш приезд в Азов гораздо веселились. Старый дохтур Блументрост нас не выдавал и против Ивашка Хмельницкого нарочито стоять способствовал, только же не пособила: Ивашка Хмельницкой с Бахусовою пехотою частою и скорою стрельбою так сильно приступал, что принуждены были силу свою потерять и от того с полуночи по домам бежать»[106]. В тот же день, 28 мая, царь писал к Виниусу: «Min Her Vinius. Мы, слава Богу, приплыли сюды в добром здоровьи. Зело требую от вас заморских вестей, а наипаче о французском деле. Piter. Из Азова, мая в 28 день 1699»[107]. Письмо показывает, что во время путешествия в Азов внимание Петра устремлено было на западноевропейские отношения, и в особенности на предстоящий вопрос об испанском наследстве.

На всех судах, собравшихся под Азовом, кипела усиленная работа по вооружению их и снаряжению: в самый же день приезда Петр отдал азовскому воеводе князю А.П. Прозоровскому указ отпускать командирам судов все необходимые припасы, как то: порох пушечный и ружейный, свинец, железо, смолу, пеньку, канаты, бечеву и всякие железные и лесные припасы, какие хранились в Азове в казенных амбарах, для скорости без соблюдения необходимых при таких выдачах формальностей и даже без расписок[108].

X. Плавание из Азова в Таганрог. Осмотр укреплений

3 июня в субботу предпринято было плавание из Азова в Таганрог с легкими судами, как пишет Крюйс: «Изволил его величество возыметь забавной поход от Азова к Таганрогу на Палюс Меотис (Азовское море) с 44 бригантинами, галиотами, яхтами и прочее». Поднявшийся сильный ветер несколько рассеял эту легкую эскадру и принудил ее стать на якоря; но к вечеру ветер стал стихать, эскадра двинулась в дальнейший путь и в воскресенье 4 июня бросила якорь у Таганрога при пушечных салютах с возведенных здесь батарей. В Таганроге строилась крепость во имя Св. Троицы и военная гавань. Своим видом Таганрог напомнил Крюйсу английскую гавань Дувр, а самое море между Таганрогом и Кубанским берегом показалось ему похожим на пролив Па-де-Кале. «Сие место оказует-ся так, – пишет он в журнале, – как Дуверен на канале английском и немного разности в дистанции. Между Кубанским берегом и Таганрогом сходно так, как между Калесом и Дувереном». И эти места поразили его своим плодородием и рыбным богатством: «Округ оного земля преизрядная и так многорыбно, как какое место в свете быть может от разных родов рыбы»[109].

5 июня Петр с небольшой флотилией, как выражается Крюйс, «со флотиком», плавал к крепости Павловской, сооруженной тем же инженером Лавалем, который строил и Азов; но, рассмотрев произведенные Лавалем работы в Павловске, «рассудил оную работу, такоже и место, за негодно и неспособно, как то действительно и было негодно к службе как сухим путем, так и водою». 6 июня во вторник, подняв ранним утром якоря, из Павловска, минуя Таганрог, направились к Азову, куда и вернулись к вечеру со всеми, принимавшими участие в плавании под Таганрог легкими судами[110].

Пришлось более двух недель ждать благоприятного западного ветра, который, подняв воду в устьях Дона, позволил бы провести стоявшие в этих устьях большие корабли в открытое море, что случилось только 23 июня. О деятельности Петра за эти 17 дней в Азове у нас почти нет никаких сведений. Знаем, что он вел переписку с друзьями: 13 июня писал Виниусу в Москву и одному из ближайших друзей, ездившему в Великом посольстве волонтером его десятка, Анике Щербакову[111].

14 июня под Азовом разразилась сильная гроза между четырьмя и пятью часами пополудни. Недалеко от царского двора убило молнией двух русских матросов. Крюйс заносит в журнал, как очевидец, что наружный вид этих убитых ни в чем не изменился, только на голове были сожжены волосы дочиста, как будто их совсем не бывало. Царь, со времени заграничной поездки большой любитель анатомии, не довольствовался внешним осмотром и приказал вскрыть трупы, «но в средине и внутри, – пишет Крюйс, – ничего не нашли, кроме великого смрада, так что подлиннее осматривать не могли»[112].

Мы должны здесь припомнить, что в конце мая и в июне производился в Азове розыск по делу азовского старца Дия, для чего сам Дий и другие замешанные в этом деле лица были из Москвы доставлены в Азов, где находился князь Ф.Ю. Ромодановский. В деле нет указаний на личное участие Петра в розыске; но, конечно, и это дело не могло не войти в круг его внимания, раз оно шло в такой близости от него и раз его вел такой близкий к царю человек, как князь Ф.Ю. Ромодановский[113].