Петр III

Продолжались строительные работы и на территории, входившей в дворцовый комплекс. На месте обветшавшей оранжереи с восточной стороны Нижнего сада было сооружено новое оранжерейное здание уже в 1747–1748 годах. Вскоре, в 1752–1755 годах, симметрично ему в западной части сада вырос Оперный, или Картинный, дом — к рассказу о нем мы еще вернемся. Тогда же, в 1755 году, начались работы по расчистке морского канала. Его было решено «возобновить, как прежде было, со углублением». Решение имело, несомненно, принципиальный характер. Оно подчеркивало органичную связь канала с общим архитектурным замыслом. Объединяющим звеном являлась дворцовая пристань, а также технические сооружения и службы, обеспечивавшие движение по каналу: подъемные мосты в средней части канала, над протоками бассейнов, служивших местом стоянки небольших судов и шлюпок; здания обслуживающего и караульного персонала и многое другое. Внимание к каналу как части дворцового комплекса вполне понятно. Он был естественным, а в ту пору, пожалуй, и единственным путем сообщения Ораниенбаума с Кронштадтом.

Перестройка Большого дворца затронула не только внешний вид ансамбля, придав ему логическую завершенность. В еще большей мере преобразования коснулись внутренней отделки помещений. Растрелли широко и с большой фантазией применил при оформлении интерьеров золоченую резьбу и художественную лепку в сочетании с использованием тканей, живописи, пластики. И нет сомнений в том, что, поднимаясь из вестибюля («передних сеней») по деревянной двухмаршевой лестнице на второй этаж, Петр Федорович мог с удовлетворением отмечать, как год за годом его дворец обретает вид, достойный резиденции будущего (тогда он был еще великим князем) российского самодержца.

Особенно занимал его Большой зал — центральное звено в планировке не только второго этажа, но и всего дворца. Здесь должны были проводиться парадные приемы, музыкальные празднества, торжественные встречи. И вид этого зала, работа в котором завершилась в 1757 году, отвечал требованиям заказчика. Как жаль, что время и люди не смогли сохранить то, что сделал Растрелли. И сегодня лишь при сильном воображении, питаемом архивной документацией, можно представить себе впечатление, которое производил Большой зал на каждого, вступавшего сюда. Предоставим слово автору одного из путеводителей: «Зеркала в золоченых резных рамах заменили живописные панно стен, золотой орнамент украсил падугу, паркет набрали "звездами" из белого и черного дуба и бука. Живописные десюдепорты (наддверные украшения) и плафон "Аполлон и музы" исполнили Д. Валериани, И. Гроот, Н. Панфилов, Е. Поспелов, П. Семенов, Н. Григорьев и И. Канатчиков» [109, с. 23]. Добавим к сказанному, что напротив окон, из которых открывался завораживающий вид на Кронштадт, на антресолях находились хоры для музыкантов. Расположенные по бокам Большого зала двери вели соответственно — с восточной стороны в зал для официальных аудиенций (далее к нему примыкали покои Екатерины), а с западной — в парадную столовую (к ней примыкали покои Петра).

Многие черты внутренней перепланировки, произведенной при Петре Федоровиче, запечатлели некоторые обстоятельства его жизни и взаимоотношений с супругой. На половине, которую она занимала, существовала потайная лестница. Та самая, по которой на ночные свидания с возлюбленной проникал молодой Понятовский. И если вспомнить его рассказ об ужинах «вчетвером», то отсюда, ернически пожелав не скучать, хозяин дворца уводил свою фаворитку «Романовну» — на мужскую половину. Поскольку любовную связь с ней великий князь не только не скрывал, но очень скоро стал даже демонстративно подчеркивать, в конце 1750-х годов для Елизаветы Воронцовой в крайней западной части центрального корпуса Большого дворца были устроены апартаменты. Они располагались на первом этаже, как раз под покоями Петра Федоровича. Доминантой этих апартаментов была опочивальня, в углу которой, неподалеку от входной двери с восточной стороны, находилась потайная лестница, шедшая от подвала до чердака. В опочивальне были три внутренние двери. Одна вела в кабинет с камином, выходивший на южную сторону дворца, другая, ориентированная на запад, открывала вход в Золотой кабинет (будуар), а третья дверь — в так называемый кабинет Дианы, окнами выходивший на залив.

Наряду с парадной лестницей и так называемой «гостиной графини Карловой» кабинет Дианы относится к тем помещениям Ораниенбаумского дворца, в которых чудом уцелела лепка XVIII столетия, возможно принадлежащая Ринальди. Это позволяет с наибольшей достоверностью представить художественный уровень декора, создававшегося под руководством Растрелли, что, конечно, само по себе очень важно. Но лепка кабинета Дианы создает возможность «прочитать» символику, с помощью которой ее создатели хотели выявить и характер Елизаветы Воронцовой, и отношение к ней Петра Федоровича.