Читаем Пётр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. Текст, перевод, комментарий полностью

De sagitta dicit Ysaias: suscitavit dominus regem Medorum contra Babilonem, sagittis implete pharetras; ut impleatur verbum domini in hostibus crucis Cristi: congregabo super eos mala et sagittas meas complebo in eis. Per hec tria intellige illa tria, que sunt de substancia cujuslibet religionis, scilicet obedienciam, castitatem et paupertatem. Per arcum obediencia designatur, quia sicut incurvatur, flectitur et reflectitur sine fractura, ita religiosus inter prospera et adversa equo animo sine murmure debet incurvari per obedienciam et reflecti. De qua incurvacione obediencie Ysaac benedicens filium suum Jacob, ait: esto dominus fratrum tuorum, et incurventur ante te filii matris tue; ut possit dicere obediens cum Ysaya: tetendit arcum suum dominus et posuit me quasi signum ad sagittam. O quam dure tenditur ibi arcus iste obediencie, ubi religiosus in bello, videns sibi mortis periculum imminere, non audet retrocedere. Ibi melior est obediencia, quam victima, quia, ut dicit Gregorius, per victimam aliena, per obedienciam caro propria mactatur. Per sagittam castitas notatur, quia sicut sagitta dicitur a sagio sagis, quod est ingeniose agere vel divinare, ita oportet hominem, ut possit caste vivere, ingeniose agere secundum anime sue vim naturalem contra sensus carnis, qui semper proni sunt in malum, et oportet et ipsum divinare i. e. deo plenum esse, quia nemo potest esse castus, nisi deus dederit. Item sagitta fertur duabus pennis ad modum avis, ut hostem celeriter interficiat, sic castitas, ut antiquum castitatis inimicum deiciat, utitur duabus pennis, que sunt renovacio vite veteris et renovacionis utilitas. De hiis duabus pennis loquitur Ysaias: qui sperant in domino, mutabunt fortitudinem scilicet corporalem in spiritualem, assument pennas ut aquile, que cum se vult renovare, veteres pennas deponit et novas accipit. Ad quod nos hortatur apostolus dicens: deponite vos secundum pristinam conversacionem veterem hominem, qui corrumpitur secundum desideria erroris, et induite novum hominem, qui secundum deum creatus est. Et sic renovabitur ut aquile juventus tua, et volabis in virtute castitatis, et non deficies, quia sagitta Jonathe nunquam abiit retrorsum. Potest ergo dicere caro casti hominis cum Job: sagitte domini in me sunt, quarum indignacio ebibit spiritum meum scilicet luxurie. Quanta sit indignacio castitatis contra luxuriam, et quomodo, nemo novit, nisi qui expertus est. De renovacionis utilitate dicit Bernardus: quod castitate decorius, que mundum de immundo conceptum semine, de hoste domesticum, angelum denique de homine facit? Judith eciam viriliter egit et Holofernem occidit, populumque domini a periculis liberavit, eo quod castitatem amavit. O quam pulcra et utilis est casta generacio. Per pharetram, que a ferendo jacula dicitur, denotatur paupertas, quia sicut in pharetra sagitta sic castitas in paupertate absconditur, et conservatur, quia vidua in deliciis vivens mortua est. Unde potest castitas dicere illud Ysaie: posuit me dominus quasi sagittam electam, et in pharetra sua abscondit me. Nec sufficit illa paupertas in religiosis, de qua Bernardus ait: volunt esse pauperes eo pacto, quod nihil eis desit, et sic diligunt paupertatem, ut nullam inopiam paciantur; sed illa voluntaria et cum defectu paupertas, de qua dicit dominus: beati pauperes spiritu, que secundum Bernardum est cum intencione et desiderio spirituali propter solum beneplacitum dei et salutem animarum. Hee sunt pharetre servorum Adadezer, qui interpretatur precipuus separator, quia paupertas a diviciis separat. Quas pharetras David, vultu desiderabilis, Cristus, in quem et angeli desiderant prospicere, tulit i. e. pertulit in hoc mundo, et attulit eas in Jerusalem, ubi nudus pependit in cruce, ut paupertatis ejus vestigia imitemur. Hec paupertas medicinalis est, quia, ut dicit Gregorius, quos morum infirmitas vulnerat, paupertatis medicina sanat: paupertas enim superbiam occidit, et duas sanguisugas infernales avariciam et luxuriam suffocat.


De funda

De funda dicitur in Zacharia: dominus exercituum proteget eos, et devorabunt et subicient eos lapidibus funde. Legitur et in libro regum: quod anima inimicorum David rotabitur, quasi in impetu et in circulo funde. Hec est funda, cum qua David jecit et percussit Philisteum in fronte, et infixus est lapis in fronte ejus, et cecidit in faciem suam in terram, prevaluitque David adversus Philisteum in funda et lapide, percussumque Philisteum interfecit.


De baculo

Перейти на страницу:

Похожие книги

Все славянские мифы и легенды
Все славянские мифы и легенды

Сегодня мы с интересом знакомимся со значением кельтских и германских богов, интересуемся мифами этих племен, но к собственным славянским богам относимся на удивление холодно и равнодушно. Возможно, это связано и с тем, что, по расхожим представлениям, славянские мифы и не существовали вовсе. Однако и по сей день сохранились различные фрагменты старославянской мифологии, дошедшие до нас в народных песнях, традициях и преданиях.В книге собраны древнейшие славянские легенды, которые передавали из уст в уста, из поколения в поколение, когда еще у наших предков не было письменности. Позже мифы и предания были заменены историческими фактами и возникли многие славянские королевства, оставившие след в мировой истории и заложившие основы нашего будущего.

Яромир Слушны

Мифы. Легенды. Эпос / Зарубежная старинная литература / Древние книги
Китайские народные сказки
Китайские народные сказки

Однажды китайский философ Чжу Си спросил своего ученика: откуда пошел обычай называть года по двенадцати животным и что в книгах про то сказано? Ученик, однако, ответить не смог, хотя упоминания о системе летосчисления по животным в китайских источниках встречаются с начала нашей эры.Не знал ученик и легенды, которую рассказывали в народе. По легенде этой, записанной в приморской провинции Чжэцзян, счет годов по животным установил сам верховный владыка - Нефритовый государь. Он собрал в своем дворце зверей и выбрал двенадцать из них. Но жаркий спор разгорелся, лишь когда надо было расставить их по порядку. Всех обманула хитрая мышь, сумев доказать, что она самая большая среди зверей, даже больше вола. Сказкой «О том, как по животным счет годам вести стали» и открывается сборник.Как и легенда о животном цикле, другие сказки о животных, записанные у китайцев, построены на объяснении особенностей животных, происхождения их повадок или внешнего вида. В них рассказывается, почему враждуют собаки и кошки, почему краб сплющенный или отчего гуси не едят свинины.На смену такого рода сказкам, именуемым в науке этиологическими, приходят забавные истории о проделках зверей, хитрости и находчивости зверя малого перед зверем большим, который по сказочной логике непременно оказывается в дураках.Наибольшее место в сказочном репертуаре китайцев и соответственно в данном сборнике занимают волшебные сказки. Они распадаются на отдельные циклы: повествования о похищении невесты и о вызволении ее из иного мира, о женитьбе на чудесной жене и сказки о том, как обездоленный герой берет верх над злыми родичами.Очень распространены у китайцев сказки о чудесной жене. В сказке «Волшебная картина» герой женится на деве, сошедшей с картины, в другой сказке женой оказывается дева-пион, в третьей - Нефритовая фея - дух персикового дерева, в четвертой - девушка-лотос, в пятой - девица-карп. Древнейшая основа всех этих сказок - брак с тотемной женой. Женитьба на деве-тотеме мыслилась в глубочайшей древности как способ овладеть природными богатствами, которыми она якобы распоряжалась. Яснее всего эта древняя основа проглядывает в сказе «Жэньшэнь-оборотень», героиня которого - чудесная дева указывает любимому место, где растет целебный корень.Во всех сказках, записанных в наше время, тотемная дева превратилась в деву-оборотня. Произошло это, видимо, под влиянием очень распространенной в странах Дальнего Востока веры в оборотней: всякий старый предмет или долго проживший зверь может принять человеческий облик: забытый за шкафом веник через много лет может-де превратиться в веник-оборотень, зверь, проживший тысячу лет, становится белым, а проживший десять тысяч лет - черным, - оба обладают магической способностью к превращениям. Вера в животных-оборотней в народе была настолько живуча, что даже в энциклопедии ремесел и сельского хозяйства в XV веке с полной серьезностью говорилось о способах изгнания лисиц-оборотней: достаточно ударить оборотня куском старого, высохшего дерева, как он тотчас примет свой изначальный вид.Волшебные сказки китайцев, как и некоторых других дальневосточных народов, отличаются особой «приземленностью» сказочной фантастики. Действие в них никогда не происходит в некотором царстве - тридесятом государстве, все необычное, наоборот, случается, с героем рядом, в родных и знакомых сказочнику местах.Раздел бытовых сказок, среди которых есть и сатирические, открывается сказками «Волшебный чан» и «Красивая жена»; они построены по законам сказки сатирической, хотя главную роль пока еще играют волшебные предметы. В других сказках бытовые элементы вытеснили все волшебное. Среди них есть немало сюжетов, известных во всем мире. Где только не рассказывают сказку о глупце, который делает все невпопад! На похоронах он кричит: «Таскать вам не перетаскать», а на свадьбе - «Канун да ладан». Его китайский «собрат» («Глупый муж») поступает почти так же: набрасывается с руганью на похоронную процессию, а носильщикам расписного свадебного паланкина предлагает помочь гроб донести. Кончаются такие сказки всегда одинаково: в русской сказке дурак оказывается избитым, а в китайской - его поддевает на рога разъяренный бык. В китайских сатирических сказках читатель найдет еще один чрезвычайно популярный в разных литературах сюжет: спрятанный в сундуке любовник.В последний раздел книги вошли сказы мастеровых и искателей жэньшэня, а также старинные легенды. Сказы мастеровых - малоизвестная часть китайского фольклора. Многие из них связаны с именами обожествленных героев, научивших своему удивительному искусству других людей или пожертвовавших собой ради того, чтобы помочь мастеровым людям выполнить какую-либо трудную задачу.Завершают сборник три чрезвычайно распространенные в Китае легенды. Легенды, так же как и сказки различных жанров, являют нам своеобразие устного народного творчества китайцев и вместе с тем свидетельствуют, что китайский сказочный эпос не есть явление уникальное. Напротив, китайские сказки - национальный вариант общемирового сказочного творчества, развившегося на базе весьма сходных для большинства народов первобытных представлений и верований.Китайские сказки доносят до нас дыхание жизни китайского народа, рисуют его тяжелое прошлое и показывают, как богат и неисчерпаем старинный китайский фольклор.

Артём Дёмин , Борис Львович Рифтин , Илья Михайлович Франк , Китайские Народные Сказки , Сказки народов мира

Сказки народов мира / Средневековая классическая проза / Иностранные языки / Зарубежная старинная литература / Древние книги