Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Мертвящая дисциплина раздражала юношу. «С каждым днем ненавижу я все более Корпус», – писал он брату Александру. Однако с товарищами по учебе он скоро нашел общий язык и сдружился, хотя и жаловался, что там «нет никого с одинаковыми мне наклонностями»[78]. Правда, продолжать литературные опыты было трудно, да и с чтением книг поначалу возникали проблемы: «У нас в Корпусе можно держать только книги, которые подпишет инспектор»[79]. Правда, среди этих книг оказались некие «История революций» («Histoire des r'evolutions») и «Картина революции» («Tableau des r'evolutions») на французском языке[80]. Юный Петр жаждал заняться их переводом. Впервые в жизни он интересуется темой революций! Позднее библиотекарь проигнорировал запреты начальников и стал пускать Петра в богатую библиотеку училища, а затем он смог посещать и Публичную библиотеку. К тому же Кропоткину повезло со многими из учителей. Преподавать в заведение были приглашены талантливые педагоги, о которых Петр Алексеевич впоследствии отзывался с большой теплотой. Профессор Владимир Игнатьевич Классовский и специалист по творчеству Шекспира Константин Акимович Тимофеев преподавали литературу. Профессор Карл Андреевич Беккер обучал немецкому языку, капитан Сергей Петрович Сухонин – математике, Чарухин – физике, Петрушевский – химии… Юноша и сам много и увлеченно читал, совершенствуя свои знания по географии, политэкономии, истории и естественным наукам. За эту склонность к чтению, как и к сочинительству, в Пажеском корпусе Петра прозвали «отцом-литератором». Особенно плодотворным оказывался месяц после окончания экзаменов, когда ученики возвращались в корпус только есть и спать. Паж Кропоткин мог заниматься в библиотеках, рассматривать картины в Эрмитаже, слушать оперу и посещать промышленные мастерские, где у него пробудился интерес к технике и машинам… Летом учащиеся военных училищ выезжали в полевой лагерь в Петергофе.

* * *

«Главный отдых мой – когда я играю», – говорил Петр. Ну нет! Он не был ни геймером, ни картежником, ни даже любителем казино, как Федор Михайлович Достоевский. Зато Кропоткин был незаурядным музыкантом и даже писал музыку. «Ну что я за композитор!» – отмахнулся он, когда в 1920 году кто-то предложил записать на фонограф исполнение его собственной музыкальной темы, написанной на стихотворение Александра Пушкина «Я помню чудное мгновение». Об этом вспоминала исполнительница русских народных песен и романсов Евдокия Дмитриевна Денисова. В 1908 году Кропоткин пришел на ее концерт в Лондоне. С тех пор Дунечка, как называл Денисову «молодой дедушка» (таким прозвищем наградила она Кропоткина), неоднократно бывала у него дома. Вместе эта музыкальная парочка проводила целые вечера за роялем, аккомпанируя при исполнении произведений Глинки и Даргомыжского. Оказалось, что любимыми музыкальными произведениями великого анархиста были оперы «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила». Текст первой из них он знал наизусть и даже подсказывал Дунечке слова. А незадолго до смерти ему вдруг захотелось, «чтобы Дунечка пришла и помурлыкала». После возвращения Кропоткина в Россию его частыми гостями были музыканты[81].

Гости часто заставали Кропоткина за пианино[82], без которого Петр Алексеевич не мог представить своей жизни. В последние годы жизни Кропоткин интересовался творчеством Скрябина и очень любил слушать его «Пьесы для левой руки». По некоторым сведениям, с композитором он познакомился в Лондоне. Как вспоминала его племянница, Екатерина Половцова, Кропоткин очень любил музыку Рихарда Вагнера. За несколько недель до смерти он просил ухаживавшую за ним сестру милосердия Екатерину Линд играть ему на рояле[83].

С оперой были связаны и первые глубокие любовные переживания Петра Кропоткина. В 1919 году в письме известному актеру Александру Ивановичу Южину-Сумбатову он признался, что в юности был влюблен в оперную певицу: «Любовь с ее восторгами я узнал, влюбившись лет шестнадцати в одну высокодраматическую исполнительницу Нормы[84], – забыл ее имя»[85].

Интерес же к драматургии у молодого Кропоткина начинается с четырнадцатилетнего возраста. Первым в его жизни был Малый театр. «"Ревизор", "Горе от ума" и "Свадьба Кречинского" со Щепкиным, Садовским и Шуйским легли неизгладимым впечатлением»[86], – вспоминал он первые театральные впечатления в письме Южину-Сумбатову. Именно на здании Малого театра, по иронии судьбы, в 1919 году большевики разместили барельеф Петра Кропоткина с цитатой: «Обществу, где труд будет свободным, нечего бояться тунеядцев». Свободным труд, как известно, так и не стал. Тунеядцы тоже никуда не делись – ни тогда, ни теперь… А такому милому совпадению Кропоткин порадовался от всей души: «…именно то, что он на Малом театре… порадовало меня. Во всяком другом месте я был бы совершенно равнодушен, а тут… любовь театра заговорила!»[87]

* * *