Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

Когда ты пел «Андрюшу» на репетиции в день первой нашей встречи, я хотела рассказать тебе о том, как наши лейтенанты на вокзале пели советский вариант, но не случилось. И уже в Бухаресте после твоих слов, что в этой песне больше грусти, описала ту сценку:

– На одесском вокзале похожего «Андрюшу» впервые услышала.

– Вспомни, как пели. Ну же, девонька, вспомни. Мой-то «Андрюша» другой!

– Кажется так: «Эх, Андрюша! Нам ли быть в печали? Возьми гармонь, играй на все лады. Так играй, чтоб горы заплясали, чтоб зашумели зеленые сады!»

Увы, больше я напеть не смогла. Ты, кажется, был огорчен:

– Автор «Андрюши» – талантливый музыкант. Стихи были изначально на польском. О России, за которую сердце болит. Я потому и выбрал ее, а там еще были другие милые фокстроты. Но мы их еще с тобой споем.

– А ты был знаком с композитором?

Ты не ответил. Я не стала настаивать. О Белостоцком узнала опять же от Георгия: «Зигмунт Белостоцкий создал более сотни произведений: в основном это были танго и фокстроты, создавал он также музыку к фильмам. Был он музыкальным руководителем в театрах Лодзи и Варшавы. Погиб во время войны при ликвидации Варшавского гетто в 1942-м или 1943 году. В творческом наследии Белостоцкого было несколько песен с „русской душой”: фокстроты „Наташа” и „Катюша”, вальс „О любви не говори мне” и другие. Каждая из этих песен в исполнении Петра Лещенко могла бы стать шедевром, но повезло только „Андрюше”, русский вариант этого зажигательного фокстрота в исполнении легендарного певца получил бы всемирную известность.

Польский текст „Андрюши” сочинил Людвик Старский (Калушинер) (1903–1984), поэт, писатель, журналист, литературный руководитель театра-ревю „Пражское Око”, автор более 20 киносценариев. Фокстрот „Андрюша” был записан на пластинках в двух вариантах: полном и сокращенном. Полный вариант был записан только один раз в исполнении Тадеуша Фалишевского. Остальные исполнители (Адам Астон, Януш Поплавский и хор Юранда) взяли из текста песни только припев».

Приведу лишь один куплет, ты о нем говорил:

Ech, Rassija, już dzisiaj ty niczyja.

Gdzie czasy dawne i slawne te dni?

Gdy żal jest na duszy, ja idę do Andriuszy

I znów o dobrych czasach serce śni.

(Эх, Россия, сегодня ты уже ничья.

Где давние времена и славные те дни?

Когда грусть гложет душу, я иду к Андрюше,

И вновь о добрых временах сердце видит сны.)