Пётр Машеров

Просьбу Каминского Машеров воспринял как укор, справедливый и своевременный. Стало даже неудобно, стыдно. Собирать грибы уже не хотелось. Первый секретарь рассказал о намерении создать большой мемориал, посвященный жертвам фашизма. Чтобы увековечить память непокорных и мучеников… Чтобы жег глаза и доводил до дрожи всех палачей и насильников всюду и всегда.

— …Чтобы бдительными были! — дополнил Каминский.

Сердце старика немного отошло. Он улыбнулся, поблагодарил за добрую новость. Распрощавшись, Машеровы направились домой. Предложили подвезти к деревне, где жил старик, но он отказался.

После встречи с Каминским перестали щебетать и дочери. Родители сидели молчаливые и задумчивые.

Машеров включил радиоприемник. Закончились вечерние сообщения, и в эфир включился голос Юрия Левитана. Этот голос, торжественный и несколько тревожный, настораживал их с войны. Голос, который ненавидел сам Гитлер, пообещавший после захвата Москвы первым повесить на Красной площади Левитана.

На этот раз знаменитый диктор передавал редакционный комментарий «Правды» о 20-летии Нюрнбергского судебного процесса над главными нацистскими военными преступниками…

- Каминский прав. Хатынь забывать нельзя, - заметил взволнованный Машеров, сжав уста…

При первой же встрече с Сергеем Селихановым, а выбор пал именно на него, будущего народного художника БССР, автора остродраматических скульптурных портретов и композиций Константина Заслонова, Марата Казея, братьев-партизан Ивана и Михаила Цубов, повторивших подвиг Ивана Сусанина, — Машеров предложил:

— Съезди в Хатынь. Найдешь там старика Каминского. Мне кажется, это тот человек, который может стать прототипом памятника всем жертвам фашизма.

Художник увлекся образом. Прошло немного времени, и у него получилась правдивая и по своей художественной, духовной выразительности уникальная фигура старика с убитым мальчиком на руках.

Открылся мемориал 3 июля 1969 года, в день празднования двадцатипятилетнего освобождения республики от немецко-фашистских захватчиков. Подобного ему нет нигде в мире. Скульптура из бронзы — старик (сельский кузнец Иосиф Каминский стал прототипом спасенного, непокоренного) выносит из пылающего сарая юношу. На втором плане — длинная бетонная стена, в нишах — название сожженных вместе с жителями 628 белорусских деревень, а рядом урны с их прахом. На месте бывшей деревни — бетонные столбы, имитирующие трубы печей сгоревших домов Хатыни. Глубокую скорбь и печаль несет траурный перезвон 26 колоколов — столько сгорело домов.

(На территории нашей страны найдено более 260 мест массового уничтожения людей нацистами, каждый третий погиб в Беларуси.)

Жгучие строки надписи на мемориале производят глубокое, незабываемое впечатление на каждого человека. 149 заживо сожженных людей, из них 75 детей.

Горячий пепел Хатыни шепчет нашей совести: скорбящая молитвенная память им, сожженным, но не ставшим на колени.

Людзі добрыя, помніце!

Мы любілі жыцце і Радзіму,

I вас, дарагія.

Мы згарэлі жывымі ў агні.

Наша просьба да ўсіх:

Хай жалоба і смутак

Абернуцца у мужнасць і сілу,

Каб змаглі ўвекавечыць вы

Mip і спакой на зямлі,

Каб нідзе і ніколі

У віхуры пажараў

Жыцце не ўмірала.

Эти строки белорусского поэта Нила Гилевича слышит каждый, кто приезжает сюда, в тревожном звоне колоколов. А сама Хатынь стала вершиной белорусского монументального искусства, разработке идейного содержания которого так много внимания, труда и нервов отдал Машеров. Создатели мемориала С. Селиханов, архитекторы Ю. Градов, В. Занкович, Л. Левин, главный инженер В. Макаревич заслуженно через год получили Ленинскую премию…

Он мечтал и о создании партизанского мемориала, в котором хотел соединить живопись с архитектурой и скульптурой.

Мемориальный комплекс «Клятва» планировалось соорудить в местах партизанского движения в Полесье. Тогда был объявлен республиканский конкурс. Из всех работ, выставленных на «смотрины», ему больше всего понравилась композиция молодого белорусского скульптора Павла Цом-пеля.

— Я согласен быть у вас прорабом, но чтобы работа, которую вы задумали, завершилась как можно скорее, — сказал во всеуслышание первый секретарь. И дал победителю конкурса свой служебный телефон, строго предупредив: — Звонить только по существу сооружения памятника.

Гибель Машерова помешала осуществлению плана. Проект заморозили. Все стало очень дорого. Так что пришлось Цомпелю искать спонсоров. Откликнулись, правда, не бизнесмены, а власти Житковичей. Там планировалось создать этот памятник. Экспертная комиссия Министерства культуры считала, что он станет одним из лучших в республике. Но прошли десятки лет, а «машеровская» задумка так и осталась на бумаге.

***