Петр Первый

Царь, как и многие люди с великолепной памятью, не всегда умел освобождать голову от сотен мелких наблюдений и впечатлений. Они вызывали уйму мелких распоряжений, предписаний, которые могли исходить и не от царя. Петр, например, повелел, чтобы копья изготавливались именно из соснового или елового леса и с утолщенной рукояткой или чтобы на полковых знаменах уменьшили размер изображения шпаги, а для фона использовать вместо белой голубую тафту. В октябре сын Григория Федоровича Долгорукого Алексей отправлялся за границу для обучения военно-морскому делу. Подобные командировки уже утратили исключительность, и Петр мог бы освободить себя от необходимости составлять княжескому отпрыску персональную инструкцию. Царь не поленился. Отчасти из уважения к знатному роду, отчасти из стремления вникать во все мелочи, но он изложил целую программу обучения. «Учить навигацию со всем, что ко оной надлежит», с октября по апрель, а в остальное время «ездить на море на воинских кораблях для искушения, ибо морское хождение вскоре познать невозможно». Желательно также научиться голландскому языку. «А в протчем дается воля, что еще учить похочет, однакож по совершении вышеписанного». Исполнителей Петр приучил к своей манере опекать в мелочах, и те докучали царю делами, с которыми могли бы справиться самостоятельно. Ромодановский, например, допытывался у Петра, какой размер штрафа взимать за несвоевременную доставку артиллерийских припасов. Царь отмахнулся от прямого ответа и сделал «князю-кесарю» внушение: «Прошу вас, дабы о таких делах и подобных им изволили сами решение чинить, а здесь, истинно, и без того дела много».

Исполнение предписаний царь проверял во время смотров. Путь из Жолквы в Варшаву он преодолевал целый месяц, так как производил смотр пехотным и драгунским полкам. Ходом подготовки армии царь остался доволен. «Войски наши, слава богу, в добром состоянии и непрестанно их приуготовляем», – писал он Кикину.

Повседневные хлопоты об армии дополнялись более общими заботами о составлении плана обороны на случай похода Карла на Россию. 20 марта Шереметев получает предписание: «По отправлении нужнейших дел (которые потребны к будущей кампании), к празнику извольте приезжать сюды с господами генералами с Репниным и протчими, кому свободно, где можем вместе определить все, что не исправлено». «Ради нужных советов к предбудущей кампании» в Жолкву были вызваны генерал Алларт, инженер Василий Корчмин и другие. Под указами стояла подпись: «Петр». Это царь созывал военный совет, или, как тогда говорили, консилиум. То был не первый военный совет, созванный в течение Северной войны. Накануне штурма крепости или перед сражением царь всегда созывал совет для определения диспозиции частей и последовательности их участия в операции. На этот раз к Пасхе были вызваны генералы и министры, чтобы решить, «давать ли с неприятелем баталию в Польше или при своих границах». Все высказались за то, чтобы «дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет», а в Польше надлежало «томить неприятеля» нападениями мелких отрядов, стычками на переправах, а также уничтожением провианта и фуража. Жолквиевский стратегический план лег в основу военных действий русской армии вплоть до Полтавской виктории.

Энергично готовя армию к будущим битвам, Петр одновременно искал пути к миру. Еще в начале 1706 года он как-то сказал голландскому резиденту: «Эта война мне тяжка не потому, чтоб я боялся шведов, но по причине такого сильного пролития крови христианской; если, благодаря посредничеству Штатов и высоких союзников, король шведский склонится к миру, то я отдам в распоряжение союзников против общего врага (то есть Франции) тридцать тысяч моего лучшего войска».

Запись слов царя находится на совести резидента Голландских штатов. Петр либо бравировал, либо вел дипломатическую игру с резидентом, когда заявлял, что он шведов не боится. Шведов в 1707 году боялась вся Европа. Перед своенравным, капризным и мстительным шведским королем заискивали и морские державы во главе с Англией, и противница морских держав в войне Франция. И царь, конечно, знал, что испытываемые им трудности на дипломатическом поприще были обусловлены прежде всего страхом европейских держав перед Карлом и низкой оценкой боеспособности русских войск. Европа долго находилась под впечатлением катастрофы под Нарвой и туго воспринимала факт, что русские войска уже научились бить шведов.

В начале 1707 года Петр лично обращается к датскому королю Фридриху IV и прусскому королю Фридриху I с просьбой о посредничестве при заключении «доброго мира» с Швецией. Понимания этот призыв не встретил даже у бывшего союзника – Дании. Что касается Фридриха I, то он предпочитал, как позже было записано в «Истории Северной войны», в «тишине пребывать», ибо знал, что войска шведского короля находятся совсем рядом с Пруссией – в Саксонии.