Петр Первый: благо или зло для России?

Есть еще один, зачастую невидимый со стороны конфликт внутри историографии. Так вышло, что между историками, изучающими XVII и XVIII века, лежит некая пограничная полоса со столбом, на котором написано «1700 год». Близкие по изучаемой тематике историки подчас не понимают друг друга, избегают углубляться на «чужую территорию», опасаясь быть поднятыми на смех. Боязнь пересечь эту черту обусловлена несхожестью явлений и процессов в соседних по времени эпохах, а также существенным отличием исторических источников, во многом определяющих мировосприятие историка.

Исследователям победной эпохи петровских преобразований и всего XVIII века (вроде крупнейшего историка Н. И. Павленко) допетровская эпоха кажется в лучшем случае «черновиком», подготовительным этапом великих преобразований Петра, «вытащившего Россию из болота Средневековья», этакой «взлетной полосой» для петровской России Нового времени, устремленной вперед, к прогрессу. Историков же века XVII традиционно ориентировали на поиски проявлений «классовой борьбы» (любимый термин советской историографии — «XVII век — бунташный век»), которая должна была век от века разрастаться, чтобы достичь своего катарсиса — «Великой Октябрьской социалистической революции». В лучшем случае их направляли на поиски несовершенных «ростков капитализма», «признаков всероссийского рынка», явлений «бюрократизации». Исследования же тех ученых, кто пытался оценить процессы второй половины XVII века иначе, чем предписывалось официальной историографией (показать, что происшедшая после 1700 года резкая перемена — «прерванный полет», отказ от того оригинального пути, по которому Россия еще до Петра двигалась в том же направлении, что и вся Европа), явно не одобрялись историческим начальством. В своем искреннем желании показать своеобразие развития страны в XVII веке некоторые историки впадали в крайности, выдавали желаемое за действительное и даже невольно окарикатуривали предмет своих научных изысканий. Особенно это ярко сказалось в работах по истории времен царя Федора и Регентства царевны Софьи, принадлежащих перу А. П. Богданова.

Я — историк Петра, написавший несколько книг о его реформах, личности и царствовании. Многие годы Петр Великий занимал все мои мысли — столь он сложен и многогранен. Сейчас, когда схемы марксистского восприятия истории более-менее отошли в прошлое, приходит понимание того особого места, которое Петр занимает в сознании нашего общества. В отличие от властителей последующих времен он имеет безупречную государственную репутацию. Мы интуитивно чувствуем в нем государственного деятеля, который искренне отдавал свою жизнь, всю, без остатка, служению России. Вызывает симпатию его дерзость, оригинальность мышления, государственный романтизм, мечты о благе России. Удивительным образом многие его полюбили. Либералы и западники благодарны ему за открытие пути на Запад. Именно Петр приобщил нас к цивилизации, в которой свобода, правосудие, неприкосновенность личности и собственности превыше всего. Он заставил русское дворянство учиться и путешествовать, пробудил в нем понимание личной чести, человеческого достоинства и тем самым невольно предопределил появление русской интеллигенции, которая, несмотря ни на что, до сих пор хранит в нашем обществе начала свободы, достоинства и чести — всего того, что не продается и не покупается. Петр угодил технократам, чуждым политики, осуществив невиданный по объему перенос в Россию знаний, технологий, навыков. Он породил русскую науку, на пустом месте создал Академию наук, без которой немыслима русская цивилизация. А русская литература? Чем она обязана Петру? Марина Цветаева писала, что в тот момент, когда Петр остановил свой взгляд на маленьком арапчонке, этот взгляд сказал: «Пушкину — быть!» Петр-государственник угодил и приверженцам имперских ценностей и, как им кажется, животворной для России идеи авторитарной, «сильной» власти.

Но в оценке Петра и его великого дела европеизации я не могу пройти и мимо точки зрения, отрицающей петровскую «революцию сверху» и осуждающую ее принципы и методы. Да, кроме армии почитателей Петра есть небольшой взвод его недоброжелателей. Они тоже разные. Одни, как едко выразился известный публицист, патриоты «с капустой в бороде», полагают, что являются продолжателями славянофилов XIX века, но при этом не обладают интеллектом и знаниями Аксаковых и Киреевских.