Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

Администрация в лице и. д. губернатора камер-юнкера Гирса и подведомственных ему органов в пределах всякой возможности принимает решительные меры к подавлению брожения и локализации преступного элемента, но она не в силах уничтожить в корне политическую агитацию, так как деятели революционных партий встречают не только сочувствие, но и поддержку со стороны тех должностных лиц, которые, и по своему положению, и по долгу присяги, обязаны подвергать их строгому преследованию. Так, администрация могла бы с полным успехом решительно бороться с распространением революционных организаций при условии быстрого и беспристрастного суда, между тем губернатору, по крайней мере, в Минусинском уезде, в лице чинов судебного ведомства, приходилось встречать только одно противодействие раскрытию политических преступлений и видимое желание тем или иным способом если не совсем прекратить дело, то, по крайней мере, его ослабить.

Из данных, свидетельствующих о вредной и нежелательной деятельности чинов судебного ведомства усматривается, что одним из активных деятелей от преступных организаций выступал мировой судья Максимов, который, разделяя революционные убеждения, участвовал на устраиваемых в гор. Минусинске митингах, где говорил речи противоправительственного содержания; на этих же митингах пелась «Марсельеза». 18 июня 1906 года Максимов устроил собрание, где допустил говорить ораторам противоправительственные речи, а затем ушел, оставив собрание не закрытым, чем дал возможность ему продолжаться. В период предвыборных собраний второго созыва Государственной думы, состоя председателем избирательного съезда, мировой судья Максимов принимал меры к освобождению из тюрьмы политических арестантов, оказавшихся затем выборщиками от волостей, и допустил в помещение съезда для агитации постороннее лицо. Ввиду таких данных постановление Енисейской губернской по делам о выборах в Государственную думу комиссии было, указом Правительствующего Сената от 15 июня 1907 года, отменено, причем определено о действиях председателя съезда уполномоченных мирового судьи Минусинского уезда Максимова довести до сведения министра юстиции. Между тем ныне названный Максимов назначен товарищем прокурора Красноярского суда в гор. Красноярске, и ему поручено наблюдение за политическими делами. Таким образом, Максимов получил назначение из отдаленного уездного города в губернский город и возможность влиять на ход дел политического характера.

Судебный следователь 5-го участка Красноярского окружного суда Вонаго, будучи революционных убеждений, принимал участие на всех устраиваемых в гор. Минусинске митингах, где говорились противоправительственные речи и пелась «Марсельеза», причем на одном из таковых провел записку о законности митингов и собраний. При производстве следствий по делам политического характера Вонаго, стараясь оправдать обвиняемых, не записывал полностью показаний свидетелей, говоря им, что данного обстоятельства показывать не надо, так как об этом они показывали уже жандармским властям. По сообщению иркутского генерал-губернатора, Вонаго и до настоящего времени остается в прежней его должности.

Прокурор Красноярского окружного суда Верещагин дал начальнику Енисейского губернского жандармского управления предложение о прекращении возбужденной им, в порядке положения об охране, переписки по раскрытию комитета революционных митингов, происходивших в 1905 и 1906 гг. в Минусинске и вообще на почве формальности проявляет стремление воспрепятствовать жандармскому надзору раскрыть означенный комитет, в котором, несомненно, участвовали и чины судебного ведомства.

В то время, когда судебные власти в пределах ведомства Красноярского окружного суда оставляют ряд крупнейших политических преступлений по недоказанности без преследования, а местные тюрьмы переполнены тройным комплектом арестантов, обвиняемых в простых кражах и других незначительных преступлениях и числящихся в течение долгого времени за судебными следователями, прокурор Красноярского окружного суда Верещагин, по сообщению генерал-лейтенанта Селиванова, настойчиво требует предания суду лиц жандармского надзора за всякое сравнительно ничтожное упущение. Так, например, на станции Канск, 4 апреля сего года, жандармским унтер-офицером Флоровым был задержан неизвестный человек, показавшийся ему подозрительным, ввиду отсутствия у сего лица вида на жительство и нахождения в вещах японской медали, полученной во время пребывания его в плену. Так как жандарм заподозрил в задержанном японского шпиона, то он и отправил его в полицию, откуда арестованный, по установлении личности, был освобожден. Прокурор Верещагин, осведомясь об этом, настойчиво требует предания жандармского унтер-офицера суду по преступлениям, предусмотренным 348 и 349 ст. Улож. о нак. за его, будто бы, неосновательные и незаконные действия при исполнении им служебных обязанностей.

Подобные требования о предании суду младших чинов жандармского полицейского надзора предъявляются прокурором Верещагиным и к губернской администрации.